Яблоневый сад для Белоснежки

– Русская? – спросил меня «конторный» полицейский, выслушав объяснение своего молодого коллеги.

– Да, – кивнула я и вздохнула, вживаясь в роль обокраденной.

Толстяк, пыхтя, выдвинул ящик стола, глубокомысленно покопался в нем, вытащил лист бумаги и, прежде чем протянуть его мне, старательно изучил. Но все же разрешить свои сомнения не сумел, потому что, придвигая мне лист, спросил:

– Это на русском?

– Да, – ответила я, бегло ознакомившись с текстом. Что-то вроде заявления, в котором нужно подробно перечислить, что и как у меня украли и написать предполагаемую стоимость украденного.

– У вас есть ручка? – спросила я, не отрывая взгляда от бумаги. И что мне писать? Надо было сразу сказать правду, что меня не обокрали, а что я сбежала от мужа. А теперь не знаю, как расхлебывать заваренную кашу. Интересно, полагается ли мне какое-нибудь наказание за то, что я ввела в заблуждение представителей закона?

Молодой полицейский, который все еще находился в комиссарии и вполголоса разговаривал с «конторным», на что-то указывая тому в компьютере, повернулся ко мне и с готовностью протянул лежащую на столе ручку. Я взяла ее и благодарно улыбнулась: спасибо. Но, повертев ручку в руках, со вздохом вернула ее, так ничего и не написав.

– Нет. Извините.

Оба полицейских недоуменно подняли головы.

– Почему? – серьезно спросил молодой.

…А серьезным и чуть строгим быть ему тоже идет… Не о том я думаю, не о том.

– Понимаете, у меня другая история… Более сложная. Мои документы – у мужа. Он взял их без моего разрешения.

Полицейские переглянулись между собой, старший отодвинул клавиатуру от себя, сложил руки в замок и уставился на меня черными уставшими глазами.

– Говорите! – поторопил он меня, потому что я в нерешительности замолчала. А молодой, тоже заинтересовавшись, присел на свободный стул и, поймав мой растерянный взгляд, подбодрил улыбкой.

Эта улыбка… Обогретая ею, я решилась и, сделав глубокий вздох, принялась рассказывать. От волнения я сбивалась и, наверное, делала много ошибок в языке, потому что некоторые мои фразы полицейские не понимали и просили повторить. Но слушали внимательно, иногда хмурились и переглядывались, «конторный» делал себе какие-то пометки на листе.

Я рассказывала о том, как и почему вышла замуж за Антонио, о доме, в который он меня привез. О том, что мне страшно там жить. Что я сбежала, потому что услышала напугавший меня разговор мужа с неким сеньором Санчесом.

– Чем вас так напугал этот разговор? – устало осведомился старший. Молодой молчал и, чуть склонив голову набок, рассматривал меня.

– Чем? Я подумала, что он хочет меня убить, – выпалила я, хотя на самом деле уже не была уверена в том, что правильно истолковала подслушанный отрывок разговора.

– Повторите, пожалуйста, как можно точней, что вам удалось услышать, – вновь попросил «конторный». Я постаралась воспроизвести все в точности, ничего не забыть и не перепутать.

– Как вы сказали, «консул»? Он назвал второго сеньора консулом? – на этот раз встрепенулся уже молодой.

– Да.

Молодой вскинул брови, но промолчал. Вместо него вопрос задал его коллега:

– Вы сказали, что дом вас пугает. Почему?

Я нехотя призналась, что дом, в котором живу с мужем, в народе пользуется дурной славой, что будто там раньше произошла какая-то история. И в доме на самом деле происходят странные вещи, но мой муж не хочет мне верить и очень неохотно отзывается на мои просьбы исследовать закрытый «на ремонт» третий этаж. И мне кажется, что дело вовсе не в том, что этаж закрыт на ремонт, а в чем-то другом. На этом месте полицейские опять переглянулись, молодой хотел что-то у меня спросить, но отвлекся на запищавшую рацию, а потом, встав, коротко попрощался и ушел. Я проводила его взглядом, мысленно пожалев о том, что он ушел: рассказывать в его присутствии мне было как-то комфортней. Но делать нечего, я повернулась к молчаливо ожидавшему продолжения моего рассказа «конторному» полицейскому.

– Вначале я обнаружила, что дом – закрыт, мои ключи пропали. Потом пропали и документы, и деньги. Я нашла свои ключи в кейсе мужа, понимаете? Он не стал отрицать, что я их потеряла, хотя на самом деле это он забрал их! А потом этот разговор с сеньором Санчесом… И я сбежала из дома. Я боюсь своего мужа, понимаете, боюсь… – закончила я шепотом.