Нечаянные грезы

— Ты настоящий романтик. Как и Вадька. Боже мой, ну почему мы с ним так отдалились друг от друга?

Блондинка произнесла эту последнюю фразу полным слез голосом.

— Успокойся, Аринка. Он любит тебя — я в этом уверен на все сто и даже больше.

— Нет, нет. — Блондинка всхлипнула. — Он… Андрюша, милый, если бы не Лелик, я бы давным-давно какой-нибудь гадости нажралась. Представить себе не можешь, как мне иногда тяжело бывает.

Галина видела сквозь ветки, как Андрей обнял блондинку и прижал к себе. Они остановились. Галина закрыла глаза. Когда она их открыла, Андрей и блондинка целовались. Она хотела выскочить из кустов, оттащить Андрея от этой наглой твари, как та вдруг сама оттолкнула его и бросилась в лес. Андрей побежал за ней следом.

Галя вышла на дорогу. Она видела мелькавшие среди белых стволов берез два удалявшихся силуэта. Пока наконец тот, что бежал следом, не догнал свою добычу. Оба тут же упали в траву.

— Девушка, вам далеко? — Из резко затормозивших «Жигулей» выглянуло веселое юное лицо. — Может, нам по пути?

— Да, разумеется.

Галина села на переднее сиденье, и машина лихо рванула с места.

— Меня зовут Алексей. Куда прикажешь, красавица?

— Куда-нибудь подальше. Блин, ты не знаешь случайно такого места, где можно в задницу ужраться?

— Знаю, сеньора. Надеюсь, управимся без третьего, а?

Она отдалась ему с брезгливым удовольствием. Ее тело было ненасытно. Она знала, что потом будет презирать себя за это. Но иначе поступить не могла.

«Мама, прошу тебя, не осуждай. Возможно, мне удастся начать новую жизнь, и я въеду в наш город на белом коне. Помнишь, ты говорила мне когда-то давно в детстве, что я обязательно буду богатой и счастливой. Мамочка, я еще не потеряла надежду, поверь. Это так и будет. Очень скоро будет. И тебе не придется стоять на твоих распухших больных ногах по десять часов в день у прилавка. Но пока тебе придется потерпеть. Совсем недолго, ладно? Я приеду за тобой и увезу туда, где нету ни слез, ни боли, ни печали. Мамочка, прости, что я сделала это, не посоветовавшись с тобой. Но я побоялась, что ты сумеешь убедить меня остаться здесь. А я этого не выдержу. Я ненавижу наш город. Родная, когда мы встретимся, я обниму и расцелую тебя. Береги себя.

Твоя непутевая дочка Галина».

…Гиря весила двадцать килограммов. Галина увидела ее на свалке неподалеку от дома. И поняла в ту же секунду, что это именно то, что ей нужно. Она обернула гирю тряпкой и положила в свою хозяйственную сумку. Она несла сумку на плече, делая вид, что сумка ничего не весит.

В том месте, где образовалась естественная запруда, глубина в речке была метра четыре с половиной. Там росли водоросли, и дно было устлано старыми полусгнившими ветками. Рыбаки обходили запруду стороной, опасаясь порвать снасти, дети купались на песчаной косе в полутора километрах выше по течению. Галина положила Андрюшин дневник в полиэтиленовый пакет, завязала его мертвым узлом. Потом не спеша обвязала вокруг талии веревку, другой конец которой был намертво привязан к дужке гири. Потуже затянула узел. Она выбрала дождливый день, потому что знала: дождь смывает все следы.

Небо над ее головой было плаксиво-серого цвета.

— Мамочка, прости, — прошептала Галина, прижимая к груди пакет с Андрюшиным дневником. — Прошу тебя, поверь в то, что я на самом деле уехала из города. Я на самом деле уехала. Переселилась в иной мир… Пресвятая Богородица, услышь мою молитву. На этот раз ты ее услышишь, да? Пускай моя мама верит, что я просто взяла и уехала. Пожалуйста, сделай так, чтобы она в это поверила. — Галина перекрестилась несколько раз, быстро огляделась по сторонам.

— Встречай меня, Андрюша, — сказала она и столкнула с яра гирю.

Во время короткого падения она видела лицо Андрюши. Он был насуплен и чем-то недоволен. Зато потом, когда ее легкие мучительно больно распирало хлынувшей в них водой, Андрюша улыбался ей широко и радостно.

— Не бойся, девочка, я не стану заставлять тебя делать то, что ты не хочешь. Я тебя люблю, понимаешь? — Угольцев держал Мусины руки в своих и попеременно подносил их к губам. — Ты будешь моей госпожой. Я буду делать только то, что ты мне прикажешь. У тебя что-то болит?

Она покачала головой и, освободив руки, закрыла лицо.

— Что с тобой, девочка? Если не хочешь — не говори.