Книга Страха

Там ничего не может быть… Никого… Под вшивым одеялом — вшивая пижама, а не вшивый труп вшивой астматички, которой лень забросить на место свои вшивые тряпки!! Лень поднять этот гребаный медицинский баллончик. Нет-ее-там!!!

Надо выпить. Немного выпить. Успокоиться. Судорожный вздох. Да-да, успокоиться. В баре на кухне бутылочка бренди. Не помешает. Он затрусил на кухню, как маленький мальчик в темной комнате на спасительный свет в проеме двери…

На полпути остановился и повернул обратно. Возле кровати опять остановка и опять разворот. И он принялся наворачивать круги — все быстрее и быстрее, почему-то лупя обеими руками себя по бедрам. Эти удары создавали ритм, который выколачивал из действительности! Туда. Сюда. Туда. Сюда. Туда. Сюда. Так можно ходить часами! Вечность! Просто ходить, чувствовать головокружение, слушать ритм — и не думать! Не думать об одеяле. О том, что скрывается под ним. Туда. Сюда. Туда. Сюда. Туда.

Это прошло так же внезапно, как началось. Он снова остановился и, абсолютно забыв о баре, о бренди, все еще не думая, с животным ощущением "так надо" наконец-то потянулся к одеялу.

К одеялу.

К одеялу.

Но какие-то полметра между ними оказались длиннее, чем самые длинные полметра в мире, чем вся его идиотская командировка, длиннее, чем жизнь…

И только сердце держалось молодцом. Несмотря на дыру, через которую можно спокойно рассматривать легкие, оно ухало без перерыва, выталкивая с каждым «ухом» тысячи литров крови: вверх — вверх — вверх! Вязкие теплые волны мощно, упрямо бились изнутри о череп, заставляя его растягиваться все больше и больше! Скоро он заполнит собой всю комнату и разорвется, выбивая окна и корежя стены! (Так вот что чувствует воздушный шарик…)

Он так устал, что на последнюю пару миллиметров его уже не хватило. Он почти ощущал прохладную ткань, за которой скрывалось избавление, но не мог… не мог… не мог заставить себя схватить и отбросить — и освободиться.

Когда он понял, что не сделает этого никогда, сердце успокоилось, руки перестали дрожать. Он отошел от кровати и, вспомнив о бренди, шаркая поплелся на кухню. Он никуда оттуда не уйдет. Он будет пить и ждать. И ждать. Одно из двух: либо она завоняет, либо она придет. И ждать.

Внезапно ноги подкосились, и он осел на колени. Он даже не огорчился. Покорно оглянулся на складку и жалобно пробормотал:

— Ну что я тебе сделал?

Это было несправедливо: он — хороший парень, примерный семьянин, отличный работник. Он вкалывал неделю, чтобы другим жилось легче, а он вкалывал. Далеко от жены, от дома, от всей планеты! Он скучал по жене, очень скучал! И еще он устал. И сейчас, вместо того чтобы спать в своей постели (а разбудит его Сьюзи, обнаженная, забравшись к нему под одеяло… рвотный позыв), он сидит на ковре и с ужасом смотрит на собственную кровать.

— Ты там? Ну скажи мне. Пожалуйста. Я очень тебя прошу! Ты там?! Ты там?!! Сука!!! Тварь! Тварь! Астматичная тварь, куда ты делась!!! Где ты?!! Где ты?!! Сука!!! — И разразился воем: — Вэ-э-э-э-э!

Рот перекосило, язык попытался вывалиться, глаза закатились, он схватил себя за волосы, а руки — словно ветки — корявые и сухие, и он еще громче принялся за свое "Вэ-э-э!", вкладывая в него всю душу, всю боль и обиду:

— Вэ-э-э-э-э! Вэ-э-э-э-э! Вэ-э-э-э-э!

Он старательно отводил нижнюю челюсть влево и косил глазами вверх и вправо, он принялся раскачиваться в такт своему вою, шлифуя, доводя до совершенства, любуясь:

— Вэ-э-э-э-э! Вэ-э-э-э-э!

От этого становилось жутко, хотелось выскочить из себя и удрать, исчезнуть! Исчезнуть, оставив здесь юродивую смесь скрюченного тела и воя. И пусть заберут санитары, упрячут в больницу с сумасшедшими, пусть колют и связывают по рукам и ногам, но это "Вэ-э-э!" помогало заслониться от другого — настоящего — ужаса. Ужаса, рядом с которым даже ядерная война — детские страшилки на ночь. Ужаса сомненья: это кто под одеялом?

Щелкнула входная дверь — и вой оборвался. Теперь он ощущал себя не корявым деревом, а сжатой пружиной. Он тихо встал и напряженно прислушался. В глазах нет и намека на истерику.

— Любимый, ты спишь?

Какой-то неуют: то ли разочарование, то ли "так просто тебе не отделаться…".

В три прыжка он добрался до нее, схватил за волосы и несколько раз приложил головой о косяк.

Подхватив обмякшую женщину, вернулся в спальню, отбросил одеяло, стряхнул на пол пижаму и халат, положил тело и снова накрыл.