Книга Страха

— Батюшка…

— Брат у меня был, — перебил старшого священник. — Вместе жили в сторожке. В прошлом году тоже убежал — землю истинную искать. Если кости его найдете — похороните по-христиански. Прохором звали.

II

Три темные точки — три человека — отделились от щетинистых кустов и медленно поплыли в северном направлении. Там, на самом гребне заснеженного холма, не было другой растительности; солнце же, играя кристаллами льда, слепило глаза и мешало идти.

Путники шли уже более пяти часов. По дороге им попалась избушка лесничего — старенькая, вросшая в сугроб хатка, — там они отогрели ноги и выпили топленого молока. Впереди, за этим холмом путников ждали непроходимые заросли. Разговорчивый лесничий предупредил об этом Митряху: "Я только до четвертой версты хожу. Дальше не лезу: бурелом…"

Глебка и Ярема шли ходко, стараясь не отставать от старшого. Глебка выглядел слишком уж бодро: он шагал вторым, бормоча себе под нос что-то ритмическое — не то молитву, не то песню. Грустный Ярема изредка поглядывал на него из-под лохматой шапки, но шел молча, экономил силы. Неспокойно было только Митряхе: он знал, что им предстоит трудная ночь.

Путникам не раз уже приходилось ночевать среди деревьев. Костер выручал не всегда, и поэтому спать бывало опасно: во-первых, холод, а во-вторых, зверье. Приходилось всем становиться в круг и приплясывать — невеселое занятие в крещенские морозы.

В одну из таких жутких ночей помер дед Имелька.

…Спустившись с холма, путники свернули на узкую тропинку, уводящую в лес, — но не строго на север, а чуть к западу.

— Пойдем пока по ней. Нельзя нам к темноте напрямки шагать, — строго сказал Митря. Но, пройдя минут двадцать по лесу, старшой в растерянности остановился. Дальше тропа сворачивала точно на запад.

— Ой плохо, братки!.. — тихо пробормотал он, опустившись на корточки. — Нельзя нам идти.

Глебка суетливо огляделся.

— Почему? Хороший ведь снег-то, плотный.

— Нельзя, — упрямо покачал головой старшой. — Вечереет уже. Не выдержим ночь в лесу… Без еды все померзнем.

Глебка вдруг закудахтал, сбросил на снег рукавицы и торопливо вывернул из-за пазухи какой-то куль.

— Смотрите, хлеб у меня! Сейчас мы его разделим… Втроем-то не помрем! — Он пихнул локтем задремавшего Ярему: — «Русского» спляшем, а?!.

Завидя хлеб, старшой заметно оживился.

— Ну-ка!.. — Митря быстро закатал рукава и отщипнул немного от краюхи. — Ого, да это ситный! Лесовик, что ли, угостил?

— Ну.

Митряха заулыбался:

— То-то ты шел, как баба брюхатая… Ну что, Ярема, поделим хлебушек?.. — И видя, что все молчат, добавил: — Ничо, братки, на этих днях уже дойдем!

Разделив хлеб, путники распихали его по карманам и по команде старшого не спеша сошли с дороги. Сугробы, вопреки опасениям Митряхи, оказались небольшими: в ельник снега наметало меньше, чем на просеки. Но среди елок таилась другая опасность — непроглядная тьма.

Старшой никогда не сомневался в направлении пути. Спутники верили в его чутье и мужественно продирались между корявых сучковатых стволов, поминутно натыкаясь на ветки и друг на друга.

Глебке очень хотелось развеселить Ярему.

— Ты че все спишь-то? На печи не доспал?..

— Не, — Ярема попытался улыбнуться и протянул руку к товарищу. — Это я о своем думаю…

Митряха обернулся.

— Ты веселее смотри, братка. Не думай о горести. Эвон — земля-то наша! Скоро все там будем.

Ярема весело закивал и, подойдя ближе, ухватил Глебку за плечо костлявыми пальцами. Митря добавил, словно нехотя:

— Только места здесь шибко глухие. Нет жильцов. Может, лесовика последнего и видели.

Некоторое время продирались в молчании. Наконец Глебка не выдержал:

— А у батюшки, значит, брат был?

— Говорит, был, — не оборачиваясь, бросил старшой.

— Тоже небось святенький, брат-то?

— Небось конечно… — Митря помолчал немного и добавил: — Батюшка говорит, вы кланяйтесь ему от меня… скажите — привет отец Федор передает.

— Скажем конечно, — охотно закивал Глебка и, освободившись от Яреминой руки, подбежал к старшому. — Трудно ему небось идти было… Плохо в лесу одному!

Митря остановился.

— Братки, не устали? Может, остановимся?.. Лапнику надерем, с ножом-то!.. Глебка?

Глебка убежденно махнул рукой.