Русские инородные сказки - 6

И не один Миша, кстати, не видел разницы между продавцами с головой и манекенами без головы. Хватания за грудь, поиски по карманам валидола и даже обмороки возле этой витрины продолжались. Неизвестно, впрочем, что думали обо всем происходящем люди по ту сторону стекла.

Роботов это тоже не слишком занимало.

Они находились на космическом шаттле, который потерпел крушение над Ленинградской областью в начале шестидесятых. Некоторое время роботы, повинуясь приказанию Господина, оставались на корабле. Им было велено ждать и не предпринимать самостоятельных действий. Будет найден способ починки. Требовалось в это верить.

— Верить и ждать! — гласила Первая Директива в чужой земле.

И они верили.

Однако шло время, кое-что начинало ржаветь и требовать незамедлительного вмешательства. Роботы зашевелились. Они не имели никакого права погибнуть в сыром болоте. Они обязаны были выбираться отсюда и искать самостоятельных путей ко спасению. И, пребывая в спасенном состоянии, — верить и ждать. По-прежнему. Господин будет только рад, когда обнаружит их исправными.

Поэтому они объединились в пятерки и вышли на шоссейную дорогу. Несколько их были сбиты машинами и отправлены затем в металлолом. Еще один, подобранный шушарским умельцем, был переоснащен и превращен в автомат для разлива газированной воды. Этого робота очень полюбили дети, и он окончил свои дни на излете семидесятых. Все имеет износ, даже любимые автоматы для газировки. Но он ни о чем не жалел. Он считал, что прожил хорошую жизнь.

Оставались еще пятеро. Они по-прежнему скитались и скрывались от людей, они тщательно сберегали свою целостность и все так же верили и ждали.

По прошествии почти трех десятков лет они неожиданно оказались в лапах предпринимателя и были обращены им в манекены. До поры их это устраивало. «Неплохое место для того, чтобы пересидеть опасность, — рассуждал Лопес. — Все-таки мы преступно затеряны в земле чужой».

Они общались телепатически, с помощью незаметных для человека электромагнитных импульсов.

Иньига была полностью согласна с Лопесом. В первые дни пребывания в новом качестве она пришла в восхищение от предстоящей работы. Ей вообще ничего не требовалось делать, только притворяться неживой. На нее натягивали различные одежды, то одевали ее, то раздевали — вообще, возились с ней, как с куклой.

Будучи порядочным роботом-женщиной, в глубине души Иньига, конечно, мечтала быть куклой. И неважно, что одевал и раздевал ее хмурый молодой мужчина с неопределенной наружностью — из тех прилизанных молодчиков, что не нравятся ни другим мужчинам, ни тем более женщинам. И старикам они тоже не нравятся, что до детей — те таких просто не замечают… Возможно, он нравится своей кошке. Если у него имеется кошка.

Иньига кошек не любила — как за манеру драть когти о новые чулки, натянутые на безупречные манекеновые ноги, так и за особые отношения кошек с электричеством. Любая кошка моментально выгибалась и ставила шерсть дыбом, стоило ей соприкоснуться с кем-либо из роботов. Это могло бы разрушить их строгую конспирацию.

По счастью, в магазине никогда не водилось ничего съестного. Здесь не было для кошек ничего привлекательного.

Иньига была тайно влюблена в Лопеса. Она поняла это со всей определенностью на второй десяток лет их совместных странствий. Ее мозг посылал ему импульсы нежности. Она выбирала для этого такие моменты, когда прочие роботы проходили мысленную профилактику и не могли улавливать ее сигналов. Иньиге это причиняло странную, сладковатую боль, в груди у нее все щекотало.

Пятый член их сообщества, угрюмый робот по имени Монкада, переживал собственную трагедию. Его модернизировали сильнее остальных. Мало того что сняли голову — об этом можно было бы и не печалиться, поскольку мозг и все остальные важные функции помещались у него в другом месте, а голова выполняла чисто декоративную функцию, — у него были ампутированы по локоть руки. Для чего сделал это новый дизайнер магазина, осталось загадкой. Просто взял и снял руки.

Робот Ласьенга была единственной, кто утешал Монкаду. Она стояла рядом, тоже без головы, в красном кружевном белье. Иньига уверяла, что подобный вид — просто позор для порядочной женщины. Ласьенга втайне была с ней совершенно согласна, но из принципа спорила. По магазину так и летали электромагнитные импульсы.