Проклятье музыканта

– Не бросай меня, пожалуйста, – попросила она вдруг, хоть в тот момент он думал о том, что вдвоем они, пожалуй, могут обойти весь свет.

– Как я тебя брошу? Ты же моя Чиспа!

А на следующий день во время танца она потеряла сознание. Перепуганный Сальвадор на руках отнес бесчувственную девушку в дом к старой Лусии, занимающейся врачеванием. Путь ему указал один из местных жителей. Старуха приняла их молча, кивнула на кровать, на которую Сальвадор со всеми предосторожностями опустил Долорес.

– Выйди, – скомандовала ему хозяйка. Сальвадор подчинился.

Стоя во дворе в сгущающихся сумерках, глядя на зажигающиеся звезды, но видя вместо них глаза Долорес с угасающей в них жизнью, он поклялся себе, что отдаст все самое ценное за то, чтобы их души навсегда были вместе. Но ценным у него были лишь талант да гитара.

Долго, долго тянулись минуты, в которые он вспоминал все дни, что они с Долорес были вместе. Успел коснуться дна в своем страхе, взлететь к небесам, окрыленный надеждой, и вновь упасть в пропасть отчаяния. Ну что там так долго старуха? Войти, несмотря на запрет? Когда за его спиной наконец скрипнула, приоткрываясь, дверь, он вздрогнул и резко обернулся. Старуха вышла на крыльцо и, скрутив неторопливо папиросу, закурила. А он молчал, не в силах произнести ни слова. Молчал и ожидал страшного приговора, глядя на тлеющий кончик папиросы. А проклятая старуха медлила с ответом. Курила с таким наслаждением, будто не видела смотрящего на нее с мольбой молодого человека.

– Ну, что глядишь? – наконец произнесла она и пальцами загасила папиросу.

– Чиспа… Долорес – она жива?

– А что ей станет? Жива и будет жить.

– Чем она больна?

– Тем же, чем и любая женщина, бывшая в отношениях с мужчиной, – усмехнулась старуха. – Беременная она.

– Что?

– Ребенка ждет, вот что, – сменив вдруг тон на суровый, сказала старуха и ушла в дом.

Ребенок? Как – ребенок?..

2012 год

Старая история проступала в его памяти все четче и четче, являя новые подробности. Как и когда он стал жить больше той историей, чем своей, настоящей? Впрочем, все так и должно быть: его проклятая душа навсегда привязана к той, кого он толкнул в пропасть. И за это он отдал, как и пожелал когда-то, свой талант.

Сальвадор до ночи бродил по узким улочкам Готического квартала, скользя невидящим взглядом по припозднившимся туристам, домам, переходя из одного капилляра-улицы в другой машинально, не отдавая себе отчета. Потерявшийся, оказавшийся не в том месте и времени, где должен быть, подчиненный одной цели и одновременно лишившийся мотивации от знания, чем ее достижение ему грозит. Бег по одному кругу в разных декорациях.

Он и сам не понял, как оказался у подъезда своего дома, скользнул недоуменным взглядом по двери и не стал подниматься. Что его там ждет? Почему-то сегодня, как никогда, им овладела такая меланхолия, которая сковывала его движения, наполняла унынием, травила причинявшими боль воспоминаниями. Сальвадор свернул за угол и зашел в бар. Владельцем был старый араб, и публика тут постоянно подбиралась однородная: облаченные в длинные халаты мужчины в шлепанцах на босу ногу, несмотря на сезон. Арабская речь казалась Сальвадору излишне резкой, он не любил это место, хотя иногда и посещал его. Седой владелец, одетый в засаленный халат, почему-то испытывал к нему симпатию и всегда приветствовал с искренней сердечностью, будто родного сына. Сальвадор занял единственный свободный стол в углу, брезгливо промокнул бумажной салфеткой липкую лужицу, сморщил нос от никогда не выветривавшегося запаха пива, табака и каких-то специй.

– Что желаешь, сын? – хозяин сам подошел к нему.

Сальвадор попросил пива и расплатился сразу же, зная, что не задержится тут надолго.

– Грустный ты сегодня, – подметил пожилой мужчина, ставя перед ним полулитровую кружку светлого пива с шапкой пены. Сальвадор, не желая отвечать, пожал плечами и сделал большой глоток. Выпив пиво залпом, словно его мучила жажда, он резко встал и махнул хозяину на прощание.

Он вышел на улицу, вдохнул прохладный воздух, наполненный чужими ему запахами, и вернулся к своей двери. Если повезет, уснет он быстро и проспит без сновидений. Если нет… О последнем думать не хотелось. Поднявшись по лестнице, Сальвадор открыл дверь. Впервые за все время, что он занимал это помещение, оно показалось ему таким неприветливым, враждебным. Будто в воздухе был разлит запах посетившего его жилище врага. Сальвадор торопливо зажег свет и тут же понял, что его интуиция не ошиблась. И пусть в само помещение никто не вторгся, однако неприятный визит был нанесен: на полу белела бумажка, которую подсунули под входную дверь. Сальвадор поднял ее и перевернул. С обрывка фотографии на него смотрела девушка, которую он сразу узнал. Зеленые глаза, в которых солнцем горело счастье, легкая улыбка, трогавшая ее губы, упавшая на бледное лицо каштановая прядь. Кто-то обнимал девушку за плечи, но вторая половина снимка отсутствовала. Впрочем, Сальвадору не нужно было видеть фотографию целиком, чтобы понять, кто был с девушкой рядом. Кто еще вызывал такой свет в ее глазах? На кого она могла смотреть с такой улыбкой?