Мое ходячее несчастье

— Он не выбрался, Голубка, не выбрался, — прошептал я, падая на колени.

По щекам потекли слезы. Эбби опустилась рядом со мной и обняла:

— Трентон сообразительный, он не потерялся. Нашел какой-нибудь другой выход.

Я согнулся в три погибели, уткнувшись головой в Голубкины колени и ухватившись обеими руками за ее кардиган.

Прошел час. Утихли крики и плач выживших. Воцарилась зловещая тишина. Пожарным удалось спасти всего двоих. После этого они несколько раз заходили в здание и возвращались ни с чем. Каждый раз, когда кто-нибудь появлялся из огня, у меня замирало сердце. Я и надеялся, и боялся увидеть Трентона.

Тем, кого вынесли еще через полчаса, уже не была нужна медицинская помощь. Их просто положили на асфальт и накрыли тряпкой. Вскоре количество трупов, лежащих на тротуаре, уже значительно превосходило количество спасшихся.

— Трэвис?

Позади нас стоял Адам. Вид у него был потрясенный, растерянный. Я встал и поднял Эбби.

— Рад, что вы выбрались, ребята. А где Трент?

Я не ответил. Мы посмотрели на обуглившийся остов «Китон-холла». Из окон все еще валил густой черный дым. Эбби спрятала лицо у меня на груди и уцепилась за мою рубашку. Я стоял в оцепенении, не сводя глаз с ужасающей картины:

— Наверное, я должен… позвонить папе.

— Подожди, Трэвис. Мы же еще ничего не знаем, — сказала Эбби.

В груди у меня все горело. Из-за горячих слез, застилавших глаза, я с трудом различал цифры на телефоне.

— Это все я! Я не должен был его сюда звать…

— Произошел несчастный случай, Трэвис. Ты не мог этого предугадать, — проговорила Эбби, дотрагиваясь до моей щеки.

Я весь сжался и зажмурил глаза. Мне предстояло позвонить отцу и сказать, что Трентон остался внутри горящего здания. По моей вине. Я не знал, сможет ли наша семья пережить еще одну потерю. Из всех нас у Трента были самые близкие отношения с папой: брат поддерживал его, когда тот пытался снова встать на ноги.

Нажимая на кнопки, я представил себе, как отец отреагирует на мои слова, и у меня оборвалось дыхание. Телефон холодил руку; я прижал к себе Эбби: она наверняка замерзла, даже если пока не понимает этого.

Вдруг на дисплее высветилось имя. Я замер, глядя на мобильник вытаращенными глазами. Входящий вызов.

— Трент?

— Ты цел? — крикнул брат мне в ухо.

В его голосе чувствовалась паника.

— Это Трент! — удивленно улыбнулся я, поворачиваясь к Эбби.

Она радостно охнула и стиснула мне руку.

— Где ты? — нетерпеливо спросил я.

— В «Морган-холле», черт побери, где же еще! Сам же сказал, что встречаемся там! А тебя где носит?

— То есть как — в «Морган-холле»? Стой, не двигайся с места, чтоб ты… Через секунду буду.

Я бросился к общаге, буксируя Эбби. Когда мы, отдуваясь и кашляя, остановились у крыльца, Трентон сбежал со ступенек и затормозил прямо в нас.

— Боже мой, братишка, а я-то думал, вы уже обуглились! — сказал он, крепко обнимая меня и Голубку.

— Ты, засранец! — закричал я, отталкивая его. — Я считал, что ты, на хрен, сгорел! Стоял и ждал, когда пожарные вытащат из «Китона» то, что от тебя осталось!

С секунду я угрюмо смотрел на брата, потом снова обнял его. Свободной рукой нащупал кардиган Эбби и привлек к себе ее тоже. Когда я наконец-то отпустил Трентона, он посмотрел на Голубку и смущенно нахмурился:

— Извини, Эбби. Я запаниковал.

Она покачала головой:

— Все нормально. Слава богу, ты жив.

— Если бы Трэвис увидел, что я выхожу из здания один, то лучше бы мне быть мертвым. После того как ты убежала, я пытался искать, но заблудился, и пришлось выбираться через другой выход. Потом, уже снаружи, я все ходил и искал то окно, но копы увидели меня и отогнали. Тогда я бегом рванул сюда, — сказал Трентон, проводя рукой по лбу.

Я вытер большими пальцами щеки Эбби и взялся за край футболки, чтобы удалить сажу с лица.

— Пора сматываться. Скоро тут повсюду будут ползать копы.

Еще раз обняв меня, Трентон побежал к своей машине, а мы с Голубкой пошли к «хонде» Америки. Пристегнув ремень, Эбби раскашлялась. Я нахмурился:

— Может, заедем в больницу? Пускай тебя осмотрят…

— Со мной все в порядке, — ответила Голубка.

Мы взялись за руки, и она увидела у меня на костяшках глубокий порез: