— Ну что, удалось ее переубедить? — спросила Эбби, заранее зная ответ.
— Похоже, нет. Она привела веские доводы.
— С нее станется.
— Точно. Слушай, мы уже подъезжаем к аэропорту. До скорого. Целую.
Как только водитель остановил машину возле терминала, я вытащил сумку из багажника и побежал на регистрацию. Сара, помощница Томаса, только что забронировала для меня билет. До вылета оставалось полчаса. Я быстро прошел досмотр и прямиком направился на посадку. Уже запускали первую группу пассажиров.
Перелет домой, как всегда, казался нескончаемым. Четверть времени пути я потратил на то, чтобы умыться и переодеться в туалете (это было не слишком удобно, но я привык). Потом — томительное ожидание посадки.
После каждой командировки не терпелось вернуться туда, где меня ждали. А сегодня вдобавок ко всему мы с Голубкой праздновали одиннадцатую годовщину свадьбы. Мне ужасно хотелось обнять жену. Одиннадцать лет спустя я любил Эбби так же, как и в первый год нашего знакомства.
Я считал, что каждая годовщина — это наша маленькая победа. Отмечая этот праздник, мы показывали средний палец тем, кто говорил, будто мы долго не пробудем вместе. Эбби приручила меня. Женившись на ней, я стал более спокойным, уравновешенным. А рождение детей вообще изменило мой взгляд на мир.
Я приподнял манжету и посмотрел на запястье. Там по-прежнему красовалось ласковое прозвище, которое я дал Эбби, и от взгляда на эту надпись мне, как и раньше, становилось легче.
Когда самолет сел, я еле удержался, чтобы не броситься бегом через терминал. Добравшись до машины, почувствовал, что моему терпению пришел конец. Впервые за много лет я рванул домой, не обращая внимания на светофоры и обгоняя всех подряд. Это было даже забавно: вспомнил студенческие годы.
Наконец я подъехал к дому и выключил фары. Над крыльцом загорелся фонарь. Эбби вышла навстречу: ее карамельные волосы слегка касались плеч, большие, немного усталые серые глаза говорили о том, как она рада, что я приехал. Я обнял ее, стараясь не сжимать слишком сильно.
— Боже мой, — вздохнул я, пряча лицо в Голубкиных волосах, — как же я соскучился!
Отстранившись, Эбби дотронулась до моей брови:
— Ты упал?
— Сегодня был суматошный день. Наверное, ударился о дверцу машины, когда спешил в аэропорт.
Эбби обхватила меня обеими руками и снова прижала к себе:
— Я так рада, что ты дома! Дети легли, но отказываются засыпать, пока ты не пожелаешь им спокойной ночи.
Я кивнул и, наклонившись, приложил ладони к округлившемуся животу Эбби.
— А ты как? — спросил я у своего третьего ребенка и, поцеловав Голубкин пупок, выпрямился.
Эбби круговым движением погладила живот:
— Он еще не испекся.
Я достал из сумки коробочку и протянул ее Голубке:
— Одиннадцать лет назад мы с тобой махнули в Вегас. Это был лучший день в моей жизни.
Эбби взяла коробочку, и мы, держась за руки, вошли в переднюю. Пахло моющим средством, свечками и детьми. Пахло домом.
— У меня тоже кое-что для тебя есть.
— Правда?
— Ага. — Она на секунду зашла в кабинет и вернулась с бежевым конвертом. — Открой.
— Привела в порядок мою корреспонденцию? Ай да женушка! — сказал я, поддразнивая Эбби.
В ответ она только улыбнулась. Я открыл конверт и достал оттуда небольшую стопку бумаг. Там были даты встреч, документы о совершении операций, распечатки электронных писем — Бенни от Мика и Мику от Бенни. После того как мы помогли отцу Эбби расплатиться с долгом, он снова назанимал денег. В следующий раз Голубка уже не стала ему помогать. Чтобы его не убили, он был вынужден отрабатывать годами.
Только одного я не понимал. Эбби знала: мы с Томасом коллеги… Но вроде бы она думала, будто мы занимаемся рекламой.
— Что это? — спросил я, изображая недоумение.
Эбби не утратила своей способности в любой ситуации сохранять невозмутимый вид.
— Это то, что тебе нужно, чтобы доказать связь Мика с Бенни. Вот, например, погляди сюда, — сказала она, доставая одну из бумаг. — Железобетонная улика.
— Ясно… Только зачем мне все это?
Эбби лукаво улыбнулась:
— Решай сам, дорогой. Просто я подумала: если раскопаю кое-какую информацию, в этот раз ты сможешь пробыть дома чуточку дольше.