Узор твоих снов

– И что же мне делать? – Ларисе, как ни странно, страшно не было, напротив, все происходящее казалось ей театральным представлением. Ох и выскажет она потом Майке все, что думает про ее гадалок!

– Молиться! Молиться, дочь моя! И то… Смерть на твоем раскладе, вот что. Смертью помечено!

– И… что это за проклятие такое? Чем оно вызвано? И кто его наслал?

– Не знаю! – Госпожа Леонелла, как ни странно, занервничала. – И врать не буду! Все, дочь моя, сеанс окончен. Я потратила много сил. Скажу, чтобы сегодня ко мне больше никого не приводили.

С этими словами Леонелла поднялась, давая понять, что вопросы больше не принимаются и, сложив на груди руки, с трагическим выражением лица подождала, пока Лариса выйдет.

И уже на улице Лариса набросилась на подругу:

– Зря я тебя послушалась и отправилась к этой Леонелле!

– А что она тебе такого сказала? – растерянно спросила Майя. Она, видимо, ожидала от подруги восторгов в адрес гадалки, но никак не бурного возмущения.

– Да ничего! В том-то и дело, что ничего! Промурлыкала какие-то общие слова, а потом сгребла карты в кучу и прогнала меня.

– Ка-ак прогнала? – изумилась Майка и даже остановилась.

– Ну, не в буквальном смысле прогнала, но дала понять, чтобы я уходила, едва только разложила на меня свои карты. Видимо, хотела раскрутить меня на финансовые вложения, да потом почему-то передумала.

– Леонелла не раскручивает на деньги! Если на тебе ничего нет, она не станет зря наговаривать с целью получения энной суммы! – бросилась Майка на защиту гадалки, к которой, несомненно, испытывала симпатию.

– Ну не знаю. Могла бы уж за те деньги, что мы заплатили за гадание, сказать что-нибудь более конкретное. Или хотя бы приврать для виду. А то – кинула карты, сказала три слова и закатила глаза: устала она.

– Ничего не понимаю… – тихо пробормотала себе под нос Майка. – Ни-че-го!

* * *

Под впечатлением от похода в Центр магии Ларисе приснился сон. Малопонятный и не сказать, чтобы приятный. Она снова пробиралась через уже знакомый ей туман, только теперь в этом тумане, дышащем и как будто живом, появилась Госпожа Леонелла, которая долго и надоедливо кудахтала наседкой:

– Ох, беда, беда…

Лариса пробиралась через туман чуть ли не на ощупь, а Леонелла следовала за ней по пятам и скорбно причитала. Потом туман резко, словно отсеченный ножом, закончился, и девушка вышла на залитую светом поляну. Эта поляна мало походила на настоящую: ни растительности, ни хотя бы каких-то предметов обстановки. Причитающая Леонелла осталась в тумане, но вместо «ясновидящей» Лара увидела девушку лет двадцати. Та сидела прямо на «земле», расправив подол простенького платья, и, похоже, ждала Ларису.

– Вот ты какая! – Незнакомка с любопытством и даже неким восхищением оглядела ее с ног до головы.

Лариса, в свою очередь, рассмотрела девушку: симпатичная, но не красавица, заплетенные в две простые косы волосы светлые, как у Лары, но глаза не голубые, а светло-карие. Большие и печальные.

– Мне давно хотелось тебя увидеть, – улыбнулась незнакомка, но улыбка у нее получилась грустной.

Лариса молчала, ждала, что ей еще скажут.

– У меня мало времени, очень мало. Только лишь для того, чтобы попросить тебя остановить их! Прошу тебя, – на глазах девушки показались слезы.

– Что остановить? Кого «их»? – непонимающе спросила Лариса.

– Не могу сказать… Поймешь сама. Но останови! Беда будет, если не остановишь. Большая беда!

И Лариса догадалась. Тихо засмеявшись, она спросила:

– Это вам Госпожа Леонелла про беду наговорила? Так она же врет! Она этим зарабатывает!

– Нет, – энергично замотала головой девушка. – Нет.

– Кто вы?

– Я?.. Твоя бабушка.

Вот это номер! Лариса чуть снова не рассмеялась. Как может приходиться ей бабушкой двадцатилетняя девушка? Но, стараясь сохранять серьезный вид, она уточнила:

– Бабушка Зоя? Или бабушка Света?

Обе Ларисины бабушки – Зоя, по маминой линии, и Света – по папиной – были живы, относительно здоровы и проживали в провинциальных городках.

Но девушка, так и не ответив, торопливо вскочила и одернула подол платья:

– Мне пора!

– До свидания, – вежливо попрощалась Лариса.

А девушка, уже было повернувшись, чтобы уйти, оглянулась и, печально глядя на Лару большими карими глазами, произнесла еще одну непонятную фразу:

– Под полом. Возле старого комода. Третья дощечка, она отходит.