Узор твоих снов

Чрезвычайно гордая тем, что ее покатали по деревне на «айномарке», женщина выбралась из машины с достоинством королевы и, поднявшись на крыльцо нужного дома, затарабанила в дверь:

– Баб Валя! Баб Валя! Открой! Это Галка Смирнова! Открой, очень надо!

Лариса тоже вышла из машины и робко вошла во двор.

– Че орешь как оглашенная? – Дверь со скрипом распахнулась, и в проеме показалось недовольное лицо старушки. – Чай, не глухая, слышу хорошо. Че случилось-то? Заболел кто?

– Да из Москвы тут ночлега просют! Девочка с парнем, заблудились они… Парень ногу расшиб, помощь твоя нужна.

– Ну, пусть заходют, посмотрим.

– Так они с машиной! Поставить во дворе можно?

– Пусть ставят. Погоди, я счас выйду.

Старушка открыла дверь пошире и вышла на крыльцо.

– Здравствуйте, – улыбнулась Лариса.

– Здравствуй, – баба Валя, нахмурившись, внимательно оглядела ее с головы до ног и, видимо, «фейс-контролем» осталась удовлетворена, потому что в следующую секунду уже заулыбалась: – Меня баба Валя зовут, а тебя, девонька?

– Лара. Где бы поставить машину?

– Да вот прямо во двор въезжайте!

Под любопытные взгляды бабы Вали и женщины Лариса, сев в машину, завела двигатель и аккуратно въехала во двор.

– Чай, есть-то хотите? – Баба Валя, похоже, и правда обрадовалась неожиданным гостям. – Я одна живу, поговорить-то особо не с кем. Дети и внуки давно в городе, редко приезжают… Я счас накормлю-то вас, а потом уж и на ночь устрою. И ногу твою погляжу. Как звать-то тебя?

Она, радушно улыбаясь, обратилась уже к Вадиму. Тот назвал свое имя и огляделся в поисках, куда бы можно было присесть. Баба Валя правильно его поняла:

– Садись сюда.

Она быстро подвинула ему табурет, и Вадим неуклюже сел, вытянув левую ногу. Колено болело невыносимо.

– Ты обожди пока тут, а я на стол соберу, – старушка излучала небывалую энергию.

Ларисе было неловко за доставленные ей неудобства, и она в качестве компенсации предложила свою помощь в накрывании стола. Но старушка бодро ответила:

– Ты и так устала, милая. Присядь, отдохни. Я сама управлюсь!

На столе быстро, как по волшебству, появились миска с нарезанным толстыми ломтями хлебом и кувшин с молоком.

– Чем богаты, тем и рады, – провозгласила бабушка и пригласила к столу.

Наверное, за всю жизнь ни Лара, ни Вадим ничего вкусней не пробовали. По крайней мере, так им казалось обоим, когда они с аппетитом жевали ломти пышного, с крупными дырочками деревенского хлеба и запивали его свежим молоком.

– В Москве вашей и хлеб не хлеб, и молоко не молоко. Не то что в деревне! – Бабуля, подперев ладошкой щеку, с умилением глядела, как они с аппетитом едят.

После того как гости наелись, старушка убрала со стола и бодро распределила, кто где ляжет спать. Лариса вызвалась застелить постели, пока баба Валя будет осматривать Вадиму колено.

– Ой-ой-ой, милок, – сокрушенно пробормотала старушка. – Это как же ты, милый, так ушибся? Болеть ведь долго будет.

Лариса, занятая постелью, оглянулась через плечо. Вадим, положив ногу на другой табурет, закатал штанину. Ушибленное колено сильно опухло, а на его внутренней поверхности образовался внушительный кровоподтек. Баба Валя легонько дотронулась до синяка, и парень поморщился от боли.

– Плохо, милок… Тебе бы показать ногу врачу. Я могу лишь боль маленько снять. Мазь у меня хорошая от ушибов, сама варила по особому рецепту да боюсь, и она тебе не шибко поможет. В город как приедешь, к доктору сходи, иначе еще долго с ногой промаешься.

Лариса, быстро постелив себе и Вадиму, решила расспросить бабу Валю о деревенском кладбище, мотивируя свой интерес тем, что хочет посетить могилы бабушки и деда.

– Кладбище в километре отсюда. Как раз посредине между нашим Опенкином и соседними Черногрязцами, – охотно пояснила бабуля, прикладывая к колену Вадима свою чудодейственную мазь. – Только оно заброшенное. Кто туда ходит? Ныне здесь мало народу, все в город давно подались. А вот раньше какие наши деревни были обжитые! Особенно Черногрязцы! Там жисть кипела – и клуб был, в котором танцы по субботам устраивали и кино крутили, и колхоз процветал. И молодежи сколько! А потом все в город стали уезжать. Сейчас и в Черногрязцах, и в нашем Опенкине почти одни старики остались…

Бабуля сокрушенно вздохнула, ностальгируя по былым временам, и, обратившись к Ларе, попросила:

– Милая, подай мне со стола бинт. Вот спасибочки! А твои дед с бабкой где жили, раз похоронены на нашем кладбище? В Опенкине? Так, может, я их знала!