Та ещё штучка!

– Не знаю… На этих фотографиях все улыбаются…

– Конечно! Они же не россияне, на их лицах не отразилось то, что пережили русские. Думаю, что в альбомах русских людей того периода времени много меньше таких вот безмятежных взглядов и счастливых лиц. – Ариадна Львовна взяла ее под руку. – Для нас фотографии что-то интимное, личное, мы можем позволить себе рассматривать их долгими зимними вечерами в минуты ностальгии. Австрийцы совсем другие, они выставляют свое счастье всем на обозрение, – сказала старушка и рассмеялась. – Только не подумай, что я их не люблю. Я всю жизнь провела вне родины, среди австрийцев множество прекрасных людей. За границей я встретила свою любовь, родила ребенка, затем появился внук… – Взгляд пожилой женщины задумчиво скользил по стене с фотографиями. – Прости, Анна… это момент дежа вю, элемент ностальгии. Моя беда в том, что я так и не смогла забыть Россию…

– Разве ж это беда? – осторожно поинтересовалась Анна.

– Когда жизнь прошла вне Родины? – пожала плечами Ариадна Львовна.

– Почему вы не внесли ни одного элемента русской культуры в ваш быт? – спросила Аня, и ей это действительно было интересно.

– Это не мой дом, а мужа. Ему ведь тоже пришлось несладко, когда он женился на русской, я не могла ничего менять в его уже сложившейся жизни. А после его смерти… я оставила всё как есть… Как дань моему спасению, нашей любви.

– Значит, вы, прожив здесь столько лет, не можете назвать этот дом своим? – сказала Анна.

– А ты бы что-то изменила?

– Я бы – да! Причем еще при муже, – честно ответила Аня.

– Мне нравится твоя прямота, – улыбнулась хозяйка. – Вот, смотри… это мой сын. – Она показала на фотографию субтильного юноши со светло-русыми волосами и грустными глазами.

– Отец Эрвина?

– Да, – подтвердила Ариадна Львовна, теребя нитку дорогого розового жемчуга на морщинистой шее. – Моя боль и главное разочарование в жизни. Что там Россия? Для каждой женщины весь мир сосредоточивается в ее ребенке. Я виновата в его судьбе. Мой сын был бесхарактерен, слаб здоровьем и очень раним, и он чувствовал мой излом. Уйдя в мир наркотиков, он оттуда не вернулся…

– Ужас…

– Верно, в какой-то момент срабатывает инстинкт самосохранения, и ты понимаешь: или ты умираешь, или живешь, перенеся смерть сына. Видит бог, это была для меня колоссальная потеря… Знаешь, Анна, я ни на секунду не пожалела, что в свое время не родила еще одного ребенка. Мол, один непутевый погиб, остался бы другой, ради кого можно было жить. Нет, я никого не хотела. Я бы просто не пережила еще один удар, если бы что-то случилось с моим вторым ребенком.

– Пожалуй, я вас понимаю…

– У тебя нет детей? – спросила Ариадна Львовна.

– Нет.

– Хотела?

– До последнего времени нет… А недавно задумалась, что одинока и ребенок – это то чудо, которого я лишена…

– Успеешь родить, ты еще молода.

– Но я рожу двоих, – твердо заявила Аня. – Я выдержу… Если что…

Ариадна Львовна улыбнулась и с озорством посмотрела на Анюту.

– Наверное, думаешь, что же надо от меня этой сумасшедшей старухе? Хочет влить русскую струю в австрийский дом с помощью невесты своего внука?

Анна ухмыльнулась, поняв, что, несмотря на возраст, этой женщине не грозит старческий маразм.

– Эрвин – то, ради чего я жила на этом свете, – пояснила Ариадна Львовна абсолютно серьезно. – Только я не сразу это поняла. После смерти сына, не оправдавшего моих ожиданий, я очерствела душой. Я взяла его ребенка из приюта, но делала все, чтобы к нему не привязаться и не полюбить. Я защищала себя и думала только о себе. Я не хотела больше никого терять. Что я только не делала с этим ребенком! Я словно проверяла его на прочность, сколько еще Эрвин может выдержать. И что поразительно, он выдержал! Ребенок, лишенный отца, матери, любви, детства, вырос полный любви к окружающим людям. Он у меня умничка. Эрвин ни разу не предъявил мне ни одной претензии, хотя очень даже мог. Представляешь, Аня, он понял меня, простил и любил все то время, когда я была куском льда! Вообще Эрвин – удивительный человек. Он и внешне и внутренне не похож на моего сына, больше взял от своей матери-итальянки, сгинувшей в наркотическом угаре вместе с моим мальчиком. А вообще, смешение кровей – австрийской, немецкой, русской, итальянской – сделало его незаурядным. А почему я хочу, чтобы он женился на русской женщине, так ответ прост. Внешность итальянца, выдержка австрийца, но характер у него чисто русский, вот так вот! Он будет счастлив только с русской женщиной. Я много сделала Эрвину плохого и хорошего, но это будет последним, что я сделаю, – заявила Ариадна Львовна таким тоном, что Анна ей поверила без оговорок. – Он жил вне семьи, это я привила Эрвину такую модель существования, и я попытаюсь это исправить, – добавила она.