Та ещё штучка!

– А говоришь, что плохо соображаешь, – покосился на нее Эрвин, сворачивая на лесную дорогу. – Прости за настойчивость, но катализатором этих преступлений стала ты, только с твоим появлением все и началось.

– Старая больная женщина и я – мухи за всю жизнь не обидевшая, что такого мы могли сделать, за что нас решили убить?

– Только на себя-то ты много не бери. По-моему, покушались на твою свекровь, а тебя и пальцем не тронули, – сказал Эрвин таким тоном, что Анне захотелось запустить в него чем-нибудь тяжелым.

– Ты жалеешь, что не прибили всех приехавших из России?

– Дурочка.

– Уменьшительно-снисходительное слово – самое противное, что я слышала, – ответила Анна. – Теперь и Марат пропал, какая связь?

– Он и твоя свекровь – оба из России. Он и Кристина любовники, – размышлял вслух Эрвин.

– Ключевой человек Марат? – предположила Анна.

– Найти бы его, – теперь уже обеспокоился и Эрвин.

– У меня плохое предчувствие, – сказала Анна.

Эрвин остановил машину.

– Кто это сделал с Кристиной и твоей родственницей? Я бы задушил его голыми руками.

– Я бы тебе помогла.

– Вот только почему ты решила взвалить груз раскрытия этого дела на свои хрупкие плечи?

– А на кого еще рассчитывать? – отмахнулась Анна.

– Это у вас в России женщины любят жаловаться, что перевелись мужики и рассчитывать им бедным больше не на кого. Но ты сейчас не в России, – напомнил Эрвин, смеясь одними глазами.

– Что характерно, везде одна и та же проблема. Какие дела способен расследовать Симон? Кто напился в ресторане и облевал клумбу друга? Или кто по ошибке надел не свою шляпу с пером? Он найдет шляпу, я не сомневаюсь, только если она будет подписана с внутренней стороны фамилией владельца.

– То есть расследование кровожадных убийств ты ему не доверила бы? – уже вовсю улыбался Эрвин.

– Здесь нужно немного шевелить и мозгами, и ногами. А с вашей зажиточной размеренной жизнью мозги уже заплыли жирком, – уверенно заявила Анна.

– Значит, помочь нам может только женщина, находящаяся на грани нервного срыва, то есть ты? К тому же – иностранка!

– Правильный вывод, и мне не до смеха! Только почему это я на грани нервного срыва? – удивилась Аня, которой было неудобно сидеть в машине с низкими сиденьями, как на гонках «Формулы-1».

– А ты себя в зеркале с утра видела?

– А ты не знаешь, что многие женщины с утра выглядят не так, как вечером? Или ты не оставался с ними до утра? Так сказать, не оказывал им такой чести?

Эрвин уже смеялся в голос.

– Ну ты и язва!

– Я честная и прямая женщина, рублю правду-матку в лицо, хоть это некоторым и не нравится.

– С тобой мне нравится просыпаться по утрам, – успокоил ее Эрвин.

– Я тронута до глубины души. А почему мы стоим?

– А мы на месте, сыщица ты моя. – Эрвин вылез из машины и открыл дверцу перед Анной.

Она оглядела окрестности, уже не обращая внимания на пьянящий своей чистотой воздух. Горизонт закрывали пологие горы, поросшие деревьями и кустарником так плотно, что издалека казалось, словно они устланы зеленым сукном, как бильярдный стол.

– Вот эта отметка, – подал голос Эрвин. – Что мы будем искать? Я не вижу в округе ни одного жилища.

– Для начала найдем пень, – решила Анюта, сжав голову руками и делая несколько неуверенных шагов в сторону леса.

– Зачем? Деньги класть уже поздно, да и нет у меня с собой столько наличности, если только чек!

– Пойдем, говорю! Чек! Нужен ему твой чек! Только – «налик»!

– Какой жаргон! – удивился Эрвин.

– В следующий раз к выбору невесты подходите более ответственно, – посоветовала ему Аня.

– Хорошее занятие для влюбленной пары – искать какой-то гнилой пень, – пробубнил Эрвин.

– Между прочим, я тоже из России и знаю Марата и Кристину, да что там говорить, и свою бывшую свекровь тоже! Ты не боишься, что и меня убьют?

– А почему, по-твоему, я не отходил от комнаты, где ты лежала со своим сотрясением? – вопросом на вопрос ответил Эрвин.

За «милыми» разговорами, вернее перебранками, они вышли на маленькую опушку, выглядевшую весьма умиротворенно: зеленая, кое-где пожухлая трава, клевер и другие мелкие цветы и порхающие над всем этим великолепием бабочки, стрекозы и менее заметные жучки. Посредине опушки возвышался большой трухлявый пень, портящий своим брутальным видом всю картину. Молодые люди молча приблизились к нему и заглянули внутрь. Похоже, что самой твердой в этом пне была кора, поросшая зеленым мхом, а внутренность полностью прогнила. Сердцевину вымыли из него дожди и выветрили ветры, а кто-то предназначил этот пень под удобное хранилище.