Книга русских инородных сказок

Если бы кому-то пришла в голову самонадеянная идея снять фильм о св. Николае, получился бы сериал почище, чем посвященный подвигам бессмертного сына гор Дункана Маклауда. Серия первая. Страшная буря. Тонет корабль, моряки в молчаливой мужской истерике прощаются с жизнью. Прямо из смеси грозовых туч и грозных волн материализуется св. Николай, отстраняет перепуганного штурмана и спокойно становится к штурвалу — happy end.

Серия вторая. Палач собирается казнить невиновного, заносит меч над покорно склоненной головой. И тут прямо на место казни влетает св. Николай, бесстрашно выхватывает из рук заплечных дел мастера меч — happy end.

Ну и конечно, подарки, подарки, подарки — в двери, в окна, в печные трубы. Но главный подарок сделал св. Николай всем христианам, когда набил морду Арию на Первом Вселенском соборе в 325 году в Никее, где собрались отцы Церкви именно затем, чтобы разобраться наконец, верить Арию или нет.

Как скудоумие отличается от святой простоты, так и наглая самоуверенность отличается от истинной веры. Арик был уверен в своей правоте ничуть не меньше, чем в подлости Деда Мороза. Уже и сотовый он другой себе купил, легче и краше прежнего, и подключение сделал прямое вместо позорного федерального, и снег уже почти совсем растаял, а дочка давно уже съела и поломала все новогодние подарки, а Арик все никак успокоиться не мог. В пальцах у него появился нехороший тремор, а в душе странные интересы. Чем еще, кроме нервного срыва, можно, например, объяснить странное поведение Арика, когда он субботним вечером сел вместе с женой смотреть по телевизору ток-шоу «Родня», вместо того чтобы, как всегда, глумиться над бородатым Капраловым и его убогими героями. Но, видимо, не расшатанная нервная система, а шестое чувство посадило в тот вечер Арика задницей на диван перед телевизором, потому что на экране он увидел своего злейшего врага — Николая Деда Мороза.

Тот сидел за столом, естественно, без бороды, но с мерзкими и явно накладными усишками и рассказывал до отвращения слезную историю. Что будто бы три года назад ехал он в поезде к себе домой и что долгую дорогу скрашивало быстрое знакомство с хорошенькой проводницей, которая обслужила путешественника по полной программе. Так что домой приехав, он ее не забыл, а женился и даже родил с ней вместе ребеночка. Но страдающая дромо— и нимфоманией мамаша спокойной семейной жизнью довольствоваться не захотела. Как, по справедливому библейскому замечанию, собаку тянет на свою блевотину, так и жену усатого подставного героя тянуло на многогрешную полку служебного купе скорого поезда. И вот она уже и сына с мужем бросила, и домой заходила, только чтобы переодеться, а все дни и ночи проводила в своем купе. А ее сослуживицы, эти бляди, вместо того чтобы сказать подруге образумься, мол, вернись к материнским и супружеским обязанностям, они покрывали ее грешки и прятали от мужа. «Что же мне делать? — вопрошал бедный муж. — Ведь ребенку нужна мать, подскажите, дорогие слушатели». И слушатели, а особенно сентиментальные и доверчивые слушательницы, кивали и возмущались и давали разнообразные, хотя и совершенно бессмысленные советы.

А Арик, глядя на самозванца, сначала потерял дар речи, а потом обрел и завопил, уставившись засиявшими от злости глазами на жену: «Марин, это он!» «Кто?» — удивилась Марина. «Дед Мороз, который спер мой сотовый».

Марина нехорошо посмотрела на мужа. С жалостью и тревогой. «Кризис среднего возраста, — подумала она, — оказывается, бывает и таким. Уж лучше бы бегал за молоденькими девушками». А сама сказала: «Зайчик, ты бы успокоился». При слове «зайчик» Арик сразу же вспомнил утренник в Верином садике, где девочки были Снежинками, а мальчики Зайчиками. Вспомнил, как ему самому в свое время от старшего брата перешли по наследству замусоленные, сшитые из натянутого на картон куска простыни уши и свалявшийся, вырезанный из старой цигейковой шапки хвост. Арик понял, что Новый год навсегда перестал быть для него праздником, что теперь — это черный день его календаря. Не найдя у жены понимания, Арик решил действовать самостоятельно. Он дождался конца ток-шоу, увидел в титрах телефон редакции программы и позвонил.

Никто из поклонников и поклонниц родственного ток-шоу и представить себе не мог бы, в каких условиях оно делается. Маленькая комната, заставленная дешевыми, расшатанными столами с исцарапанными поверхностями. Огромный бумажный мешок с издевательской наклейкой «Слезные письма» на боку. Продавленный диван, на котором перед съемками нетерпеливо ерзают интервьюируемые настоящие герои и уныло дремлют нанятые за пятьсот рублей подставы. Гудящий от чрезмерной натуги компьютер — собственно мое рабочее место. В свободное от придумывания имен героям время я сочиняю реплики для ведущего программы Андрея Григорьевича Капралова. Вот он выходит к гостям студии в своем шикарном костюме 65 размера и в ботинках 49. Мало кто знает, что под пиджаком, на попе, у него висит рация, от которой телесного цвета проводок тянется прямо в капраловское ухо. Это и называется работать с ухом. Суфлер — Божий одуванчик — Семен Семенович вполголоса читает в передатчик, а Андрей Григорьевич слышит все это в своем ухе и тут же звучно и с выражением повторяет на всю страну: «Знаете ли вы, что причина мужских измен в женском милосердии, в желании наших добрых женщин делиться самым ценным, что у них есть. У нас в студии редкая, абсолютно нежадная женщина — Тамара Сергеевна Лаврентьева из Барнаула». Любопытным открою, что пресловутая Тамара Сергеевна готова была подложить своего мужа под каждую желающую. В общем, эту ахинею писала я, за небольшие, но стабильные деньги.