Сборник: 200 рассказов Олеандрова

Неужели это даёт удовольствие до такой степени что слюна капает со рта?

Я долго искал, как это проверить. И всё-таки – нашёл.

В свои десять лет, однажды я начал убивать.

Взяв небольшой камень, я подошёл к муравейнику.

И долго смотрел на него.

Как муравьи куда-то спешат, что-то тащат на спине, работают. Наверное у каждого есть семья, дети.

И подумавши немного я поднял камень над муравейником.

Тра – та – та – та! – сказал. И начал убивать их камнем. Как тот парень, стреляющий из пулемёта.

– Я такой же как ты!

Тра – та – та – та…

Моя рука работала отдельно от меня. Вот бежит один… увильнул вправо – всё! Мёртв. Другой успел скрыться. Третий – погиб на месте. Прикрывая другого.

– Как герой – усмехнулся я.

И тут же перестал убивать.

– Может именно это говорил парень у пулемёта?

Нет, мимика губ не совпадала.

И я снова продолжил кровавое побоище муравейника.

Ожидая когда из меня вырвется таинственное слово.

Тысячи муравьёв уже лежали там где недавно был цветущий муравейник.

А над оставшимися в живых всё ещё звучало безжалостно – Тра – та -та -та.

Как над тем полем, в фильме.

Я видел как из муравьиной норы некоторые пытались выскочить, забрать своих раненых, помочь им, защитить их.

Но не они решали кому жить в этом аду.

А я.

И вскоре муравейник был пуст. Только трупы и развалины.

Я смотрел на них, внутри у меня было пусто. И заветное слово так и не вырвалось изнутри у меня.

– Конец. Я проиграл тебе, парень – подумал я.

И даже слюна не закапала у меня по подбородку от удовольствия.

Лишь закапали слезы от собственного поражения. И жалости к муравьям.

И тогда я снова пошёл в тот кинотеатр.

И вот снова – толпа людей скачущих на конях.

Они снова – живые и весёлые.

Махают саблями и винтовками.

И тогда появляется снова – тот парень, вцепившийся в пулемёт.

Нажимает пальцем кнопочку и всё меняется. Создаётся ад, из крови и костей.

Кони задирают головы, отчаянно ржут, падают на поле, жалобно смотрят на людей, а люди – кричат от ужаса и боли зажимая страшные раны руками.

– Не надо! – Сплошной вой над полем.

Но он не слушает их. Смотрит на их страдания в прицел пулемёта и лишь слюна капает из рта. От удовольствия

Он говорит им лишь одно слово в ответ.

И тогда, услышав это слово – все кто на поле – вдруг затихают.

Оно очень страшное. Или магическое. Или может сострадательное?

Но именно оно – как будто поясняет им – все. И они тихо умирают когда слышат его.

Открой же мне это слово! Господи!

Я не могу спать. Я не могу есть. Я потерял покой и интерес ко всему кроме тайны этого магического слова.

И тогда я решил – я буду снова убивать.

Я нашёл резинку, натянул её и выстрелил.

И тот час же – паук со стены исчез навеки.

Но пауков было в комнате мало.

Зато мух оказалось много.

И теперь я безжалостно начал убивать мух, летающих под абажуром лампы на потолке.

Они были весёлые, гонялись за друг дружкой. Немного отдыхали присев на абажур, и снова гонялись. Как дети.

И тогда в комнате зазвучало страшное – Тра – та – та – та!

И настоящий ад опустился на игривых мух.

Я прищурил глаза, как тот парень, из фильма, и стрелял… стрелял… стрелял…

Они отлетали по всем углам комнаты, падали и больше не вставали.

А те кто оставались в живых – ничего не понимали.

Они хотели продолжать играть с друг другом. И с резинкой тоже. И лишь последние из них поняли что игра эта – имеет название – смерть.

И попытались спастись. Но окно было закрыто.

И тогда они переставали летать, садились на абажур и ждали смерти.

Я целился как тот парень, который стрелял из пулемёта, я пытался непроизвольно шептать первое что придёт мне в голову, надеясь что это будет заветное слово.

Но у меня лишь вырывались слова типа:

– Попал! Промазал! Задел! Прямо в точку!

Это не то.

Не это шептали губы парня у пулемёта. Я знал это наверняка.

Пол комнаты уже был покрыт трупами нескольких десятков мух.

Но мои губы так и не произнесли заветное слово.

Я снова проиграл.

И надо было смириться с этим. Продолжать жить как остальные сверстники – играть в футбол и читать книги Жюль Верна.