Сборник: 200 рассказов Олеандрова

– Как же принять тебя в партию? – Наконец задумался я. Жу-жа умоляюще смотрела на меня. И тогда я решился.

– Придётся пойти и поискать партийную организацию в банке! Но что не сделаешь для любимой?

Я решился это сделать в понедельник. Прямо днём дверь открылась и я вышел из котельни. Грязный, в обгаженном крысами пиджаке который висел на мне мешком и с плешиной на голове которая мрачно светилась.

Мой прыщавый нос едва успел показаться наружу как технический персонал в ужасе начал разбегаться.

Я кричал им вслед – Обождите! Тут моя жена в партию вступить хочет! – Но говорилось мне с трудом. Приходилось вспоминать как правильно говорить человеческой речью.

Отвык.

А сказав что нужно я снова спрятался в котельню.

Но меня услышали.

Через два дня кто-то постучал нам в дверь и прокричал что мою жену в партию принять не могут. Так как её никто не видел в партийной и общественной работе. Да и вообще нашу котельню скоро закроют. И на её месте поставят немецкий автоматический котёл. Чистый и аккуратный

А нашу крысятину замуруют. Навеки. Или завалят строительным мусором.

И снова замуруют. Что ещё лучше будет.

После чего за дверью раздался радостный смех.

И топот уходящих ног.

– Жу-жа- сказал я ей – Они нас не поняли. Придётся нам пойти к директору. На откровенный разговор.

Жу-жа с готовностью встала на задние лапы.

Уж очень хотела в партию.

На следующий день я надел на неё джинсы, очки и накрасил ей губы губной помадой. Длинные уши спрятал под парик блондинки. И наверх накинул платок.

– Пошли – сказал я ей.

И мы пошли.

На улице ярко светило солнце, пели птицы и дул лёгкий ветерок когда дверь котельной открылась и оттуда показались две огромные, тёмные, мрачные фигуры.

На полусогнутых ногах они медленно шли к лестнице. Технический персонал крестился и в ужасе разбегался по углах комнаты.

Но мы не обращали на них внимание и подымались по лестнице всё выше и выше.

На каждом этаже люди выскакивали из комнат но увидев нас тут же с воплями убегали обратно.

Поднимаясь на последний этаж я выглянул в окно и понял что меня тут же сразу заметили. Какие-то люди стали показывать на меня пальцем:

– Это он… упырь… – кричали они.

Но мы уже зашли в кабинет директора.

Увидя нас – он привстал со стула… и из его рук тут же вывалилась авторучка.

Возле него сидела секретарша – длинноногая красавица Зинаида Павловна.

Которая при виде нас взвизгнула и отскочила в сторону повалив стул на землю.

Я стоял и жмурился от солнечного света, прыщи на моем носе стали ещё безобразнее и ужасно чесались. Я приветливо улыбнулся директору но тут же вспомнил что зубы мои давно расшатались в разные стороны, как и то что глаза мои давно стали красными и слезились от малейшего солнечного света. Но я всё равно хотел говорить. Перестав улыбаться и поправив грязный старый пиджак я важно произнёс – Безобразие гражданин директор. Моя жена хочет в партию вступить. А ей не дают…

– Кто??? Кто??? – наконец выдавил из себя директор и зажав нос подошёл к Жу-же пытаясь разглядеть кто прячется за платком.

Но она смущённо отворачивалась

Тогда он потянул его двумя пальцами кривясь от отвращения.

И это была его роковая ошибка.

Платок упал с её головы и показалась огромная крысиная морда, с длинными плешивыми ушами и маленькими чёрными злобными крысиными глазками.

– Вон! – заорал директор – Тебя в зоопарк завтра примут а не в партию!

Попытался отскочить от неё но не успел.

Жу-жа наклонилась и откусила ему голову. Зинаида Петровна начала на четвереньках выползать из кабинета. С жуткими криками – Спасите! Помогите! Нечистая сила!

За окном раздался ответный крик – Не выпускай упыря. Мы уже идём на помощь…

Жу-жа всё ещё жевала голову директора. А я уговаривал её выплюнуть – Дорогая, перестань, вдруг зубы поломаешь!

Но Жу-жа не слушала меня и начала доедать всего директора. Я упорно тянул её в сторону повторяя – Не ешь, родная. Подавишься ещё

И вдруг Жу-жа начала превращаться в директора. Это была у неё такая привычка – кого сожрёт в того и превращается.

Но увы… на этот раз сумела превратиться только голова. А туловище – осталось такое же, крысиное.