Ожог

От этих простых и, в общем-то, невинных слов на лице Бриттани появилась настороженность.

– Он рассказывал много хорошего, – поспешила добавить Джоузи, пожалев о допущенном ляпе. – Эш говорил, что ты быстро освоилась с работой и делаешь большие успехи. Эш сказал, что мы не успеем и глазом моргнуть, как ты станешь управляющей этого отеля.

Бриттани улыбнулась. Слова Джоузи успокоили ее.

– Я просто наслаждаюсь своей работой, – призналась она, когда все уже сидели за столом, а официант принял их заказ. – Так приятно чувствовать себя… полезной. Моя работа очень живая. Я всегда хотела заниматься чем-то подобным, но потом… Потом я добросовестно тупела в четырех стенах. Хорошо, что не отупела окончательно. Теперь наверстываю упущенное.

– Бритт, ты обязательно все наверстаешь, – успокоил сестру Эш. – Главное, у тебя теперь самостоятельная жизнь. Только не заполняй ее целиком одной работой. Давай себе передышки. Как говорят, Рим не вдруг строился.

Услышав старую пословицу, Джоузи засмеялась:

– Эш прав. Я тоже успела понаделать ошибок. Но постепенно научилась не казнить себя за них и идти дальше.

Эш стиснул ее руку под столом, а потом, к немалому удивлению Джоузи, поднес ее пальцы к губам и поцеловал:

– Рад это слышать, малышка. Очень своевременные слова.

Бриттани удивленно посмотрела на обоих, но потом снова улыбнулась. Улыбка была теплой и искренней. Джоузи понимала: Эш красноречиво продемонстрировал сестре, что пришел сюда не с временной женщиной, с которой расстанется через неделю-другую. Да и зачем ему брать временную женщину на встречу с сестрой?

– Бритт, мамочка не докучает тебе своим назойливым вниманием?

Бриттани поморщилась и отхлебнула вина:

– Про тот визит я уже рассказывала тебе. Потом она стала донимать меня звонками. Я перевела ее номер на голосовую почту. Один раз она позвонила сюда. Я пригрозила, что в следующий раз занесу ее номер в черный список. С тех пор она молчит.

– Правильно, сестренка, – одобрительно кивнул Эш. – Постепенно мамочка убедится, что назад ты не вернешься, и найдет другую жертву для своих коготков.

– Тебя она долго доставала, – напомнила Бриттани.

– Ну, я был гораздо моложе, – сказал Эш. Чувствовалось, ему и сейчас неприятно вспоминать семейные баталии. – Ты слишком долго оставалась послушным ребенком. На тебе она будет пробовать разные приемчики. Главное – не давай ей зацепок, и она отстанет.

– Я тебе завидую, – призналась Бриттани. – Знаю, что уже говорила это, и не раз. Но я бы отдала что угодно, только бы приобрести твою уверенность.

Джоузи захотелось ободрить Бриттани. Может, даже обнять. Однако она сидела тихо, не решаясь мешать разговору брата и сестры.

Эш пододвинул свой стул впритык к стулу Джоузи, только усмехнувшись жалобному скрипу обоих стульев. Потом он, обняв Джоузи за плечи, продолжил разговор.

– Мы с Джоузи живем вместе, – небрежным тоном сообщил он сестре.

– Так это замечательно. Вы смотритесь прекрасной парой. Джоузи, расскажи о себе. Чем ты занимаешься?

Получалось, Бриттани ничего о ней не знала. Эш не посчитал нужным рассказать. Джоузи стало немного не по себе. Что бы Эш ни говорил о трудной жизни Бриттани, его сестра происходила из мира богатых. Мира, столь же незнакомого Джоузи, как и мир бездомных. Богатые родители, богатый муж (правда, теперь уже бывший). А брат Эш – тот вообще сверхбогач.

– Я художница. Еще я делаю украшения. Но в основном занимаюсь живописью.

Глаза Бриттани округлились. Джоузи насторожилась и внутренне приготовилась к обороне.

– Вот бы взглянуть на твои картины, – сказала Бриттани.

– Со временем – обязательно. Но не сейчас, – поспешил ответить Эш. – Сейчас Джоузи по горло занята. Она делает серию картин лично для меня, а также выполняет заказ одного любителя живописи, который покупает все ее работы.

– Значит, ты знаменитость? – с детской наивностью спросила Бриттани.

Джоузи покачала головой:

– В искусстве многое зависит от случайности. Пожалуй, сейчас меня можно назвать успешной. Но так было не всегда. Вплоть до недавнего времени мои картины покупали редко. И вдруг в галерею, куда я носила свои работы, пришел какой-то человек, скупил все, что там было, и пообещал покупать каждую мою новую вещь. Никаких сведений о себе этот любитель живописи не сообщает. Я не представляю, куда уходят мои картины. Возможно, в какую-нибудь галерею. Вероятнее всего, в чью-то частную коллекцию, откуда они уже никогда не попадут на выставки.