Тайная связь его величества

Ляпнув последнюю фразу, я опешил. Иван Павлович, приди в себя! Как ты мог употребить это местоимение?

— Шутник у тебя мужик, — заржала торговка, — наверно, весело с таким. Не то что с моим — сидит, бурундуком надувшись, нет бы слово смешное сказать. И сын в папаню удался: до пяти лет молчал, его к психиатру направили, думали, он этот… тьфу, черт, забыла слово… ну тот, кто ни с кем водиться не желает.

— Аутист, — неожиданно выдала Таня. — Ой, вот горе-то. У нас у соседки пацан такой. Уж она его по всем врачам проволокла, но не помогло.

Продавщица перекрестилась.

— У нас обошлось. Хотя доктора мои нервы на кулак цельный год наматывали, пугали: «Ваш ребенок псих, лучше сдайте его государству, а то прирежет вас ночью». Потом мне повезло. Сюда ходит домработница профессора Гитанова, мы с ней разговорились, я про сынишку и сболтнула. Старшие, говорю, нормальные, а поскребыш мрачный, будто язык проглотил. И женщина мне бесплатную консультацию у Гитанова устроила. Хороший доктор. Старенький совсем, но ум при нем, лечит маленьких деток, которые ни с кем общаться не хотят. Он единственный меня и успокоил: «Просто ваш мальчик педагогически запущен, вы им с пеленок не занимались». А ведь я младшенького, как и старших, воспитывала, и никто о них плохого не скажет, оба в техникум поступили. Гитанов предложил Вовку в спецдетский сад устроить. Тот еще при коммунистах работал, открыт при больнице, попасть в группу без шансов, он один на всю Москву и есть, очередь туда на годы, пока до нас дойдет, мальчишка состарится. Но профессор отдал директрисе приказ, и Володьку моего взяли. Через два года не узнать пацанчика стало. Ну да, он не болтун, но говорит хорошо, стихи выучил, сейчас в школу пошел, тройки-четверки носит, двоек нет.

— Дай Господь тебе удачи, — пожелала продавщице Таня. — Уж я-то понимаю, каково матери приходится, если ребенок заболел. У самой дочь в больнице с плохим диагнозом, операцию ждет.

— Ой-ой-ой! — воскликнула продавщица. — Ну-ка погоди…

Она занырнула под прилавок, достала оттуда тыкву и протянула ее Тане.

— Держи. Подарок. Свари девочке пшенку. И вон там, где будка с шаурмой стоит, найди Лиду. Скажи, тебя Катя послала. Лидка моим знакомым хороших кур продает, не тех, что сами от старости померли. Отдаст по оптовой цене. Ой, как тебя жаль! Приходи ко мне, завсегда самое лучшее отпущу. На!

Катя положила на прилавок пятирублевую монету и торжественно объявила:

— Скидка! К тем девяти, о которых сговорились. Вам с мужиком сейчас деньги нужны, а то ведь врачи догола разденут.

— Не надо, — отказалась Таня, — неохота тебя грабить.

— Бери, бери, — настаивала Екатерина. — У нас-то с моим мужиком сейчас не самые черные времена. Евонная мать нам в наследство однушку свою отписала, жильцов туда пустили. Я от чистого сердца.

— Спасибо, — заулыбалась Татьяна. — Сейчас мне недосуг, а завтра подскачу, договоримся про кофту с кружевными вставками, задешево стачаю. Пошли, Ваняшка. Шикардос мы картофлю оторвали, одна к одной!

Я двинулся за Таней. В конце концов совершенно не важно, какие местоимения употребляет человек — евонная, евошная, ейная, ихняя, и фиг бы с ними, с глаголами «ложить», «покласть», с неправильным ударением в слове «звонит», главное, какая у него душа, добрая или злая. Торговка Катя мне понравилась. А вот от Ники Сафроновой, несмотря на всю ее рафинированность и два высших образования, я сбежал, услышав, как она общается с пожилой консьержкой в подъезде своего дома. Очень не люблю людей, которые позволяют себе хамить пожилым людям, вынужденным на старости лет мыть грязные ступеньки.

Глава 17

— Молодец, Ваняшка, — похвалила Танюша, отойдя подальше от прилавка Кати. — Сначала ты растерялся, похвалил товар, но быстренько сообразил и нормально выступил. Хорошо про картофлю пошутил, что она с куста падает, веселое слово всегда к месту. Я чуть не расхохоталась, когда представила, как клубеньки на ветках покачиваются. Надо же такое придумать — кусты картошки… Ой, умереть!

— Знаю, что картофель не смородина, но как еще назвать зеленые побеги на поле? — удивился я.

— Ботва это, Ваняшка, — улыбнулась жена Ильи.

— Ладно, буду знать, что корнеплоды с ботвы падают, — вздохнул я.

Таня захохотала.