Записки prostitutki Ket

Дежурные (конечно же, мужчины) оказались весьма заинтересованными, хоть и давящимися в кулачок от хохота, слушателями. Они, неумело постаравшись сохранить серьезный вид, усадили мамашу с сынком в отдельном кабинете и начали расспрашивать. После долгой и гневной тирады на тему «невинного, изнасилованного зверским способом мальчика» мамашу попросили заткнуться и предоставили слово самому мальчику, от которого к тому времени остался один стыд и нервы.

Мальчик не стал изменять действительность и, под испепеляющим взглядом мамаши, рассказал, как есть.

Ну, то есть сам нашел, сам пришел, сам попросил, сам оплатил и сам же сделал свое дело. Деньги собрал с карманных. Долго откладывал, да.

Надо ли упоминать, что все это сопровождалось постоянным маминым: «Да что же ты такое говоришь, не слушайте его, это она!» В конце концов маму попросили заткнуться, выслушали историю до финала и, вволю нахохотавшись за дверями, посоветовали маме успокоиться да и идти себе с миром. Ибо недоказуемо — раз, а с таким раскладом еще и ненаказуемо — два.

Да не на ту напали. Дама, под блеющий аккомпанемент сыновнего «пойдем, мам», очень даже всерьез требовала у дежурных принять заявление. Конечно же, никто не стал ничего принимать. К тому же в сыне, под гнетом стыда, наконец-то проснулся мужчина, и он наотрез отказался что-то подписывать или подтверждать для протокола и заявил, что это все он придумал.

Через два часа, разъяренная на всех, и на сына в том числе, дама с воплями «я на вас управу найду!» покинула отделение.

Дежурка всем мужским составом смаковала услышанное и хохотала всю ночь.

Утром стало не до смеха.

Ибо буквально с самого утра все та же маловменяемая дама, от которой за версту несло валерьянкой и корвалолом, появилась под дверями все того же отделения с заявлением «от себя» о совращении ее мальчика, громко кричала и требовала пропустить ее к начальнику. Теперь она была одна, но она же была, и это невозможно было игнорировать.

Начальника на месте не было.

Зато мимо пробегал тот самый участковый, которого милицейский народ, похихикивая, быстренько в сторонке ввел в курс событий.

Участковый, мельком глянув заявление, успел прочитать адрес обвиняемой стороны и через пять минут, стоя под деревцем на улице, попытался ей дозвониться…

— Тебе лучше бы отсюда съехать, — серьезно сказал он мрачной Оле, — причем чем скорее, тем лучше. Желательно вообще сегодня. А то и сейчас.

И, помолчав, добавил:

— Конечно же, заявление у нее никто не примет, потому что чушь полнейшая. Ей там, конечно же, объяснят, но ты ж понимаешь, теперь к тебе здесь такое повышенное внимание будет… жизни не дадут. Ну, а если не объяснят — иди знай, куда эта полоумная дойдет. Слышь, я серьезно говорю.

Через пять минут он ушел.

Оля, матерясь и плача от нервов, кинулась собирать вещи, коих за год в квартире накопилось очень много.

Немного успокоившись, она набрала Лизу.

И через полтора часа мы приехали с пакетами.

— Капец! — выдохнула Лизка, дослушав. — Да, мать, попала ты капитально… Слушай, а может, все обойдется, а? Ты ж столько времени в этой квартире, все ж нормально было, что ж теперь, из-за одного придурка переезжать? А соседи успокоятся, им не пофиг? Для хозяйки что-то придумаем… Можно подумать, ей в первый раз про тебя рассказывают.

— Для хозяйки-то придумаем, — внезапно всплакнула Оля, потом, быстро успокоившись, хлопнула себя ладошкой по плечу — а с этими что делать? Мне Сережа ясно сказал: съезжать быстро. Понятно, что ее заявление — идиотизм, но вы б ее видели… Иди знай, она их там на рога поставит, а они ж должны будут для галочки отреагировать. А если просто начнут ходить и меня шантажировать, что дело завели? Он же малоле-етка! — Оля снова заревела.

— Тихо, тихо! — вступила я. — Не хнычь, давай быстро собирайся. Конечно, хреново, что твои паспортные данные у хозяйки останутся по-любому…

— Останутся, — Оля вытерла глаза рукавом, — но то ладно, Сережа сказал, ничего страшного… главное, чтоб меня сейчас не приняли…

Через двадцать минут мы, в две ходки, снесли пакеты в такси.

А еще через час на Лизкиной кухне отпаивали Олю водкой.

Оля прожила у Лизки почти месяц и в итоге сняла квартиру совсем в другом районе. Часть клиентов она, понятное дело, потеряла.