Записки prostitutki Ket

А потом он всегда говорит про свою Дину. Про то, что понимает — ей всего двадцать восемь, и ей нужно, нужно больше того, что он может ей дать, но…

— Я ее люблю, очень люблю, понимаешь? Но когда я на нее забираюсь, у меня либо глаза закрываются от недосыпа, либо я думаю о завтрашней встрече, которая мне принесет еще и еще. И не могу от этого отделаться…

Влад говорит, говорит, говорит. Он знает: я слушаю его с интересом.

Иногда он отщипывает кусочек утки и спрашивает, почему я не ем.

Я не люблю утку.

Влад мне нравится. Люблю умных мужчин.

Он, хоть и в возрасте, но симпатичен, обаятелен и щедр.

Когда он напивается, то не засыпает, а зачем-то пытается заняться со мной неким подобием секса. Наверное, это что-то вроде акта отчаяния.

И мне приходится постараться, чтобы у Влада встал.

Влад кончает быстро. А потом всегда предлагает мне остаться.

Я вызываю такси. Каким-то чутьем понимаю: на самом деле ему надо побыть одному.

Влад выходит со мной во двор и продолжает говорить. Говорит он еще долго. Таксист злится.

Влад открывает двери такси и протягивает водителю деньги — там столько, что можно стоять еще несколько часов. И таксист затыкается.

И Влад говорит, говорит, говорит.

А потом обнимает меня и сажает в машину.

И я уезжаю.

А Влад остается. Один в своем большом доме.

Он потом еще несколько дней пьет, я знаю. Иногда звонит, напившись в хлам. Но в этот раз больше меня не зовет.

А спустя несколько дней он присылает мне букет цветов. Говорит — спасибо за все.

И так каждый раз.

Это значит, что Дина вернулась.

Фея. Недорого

Галки, Машки и Надюхи — дурочки-глупышки с неизящными руками и толстыми лодыжками, приехавшие за красивой жизнью и попавшие в наш бизнес, начинают мнить себя уж если не принцессками, то хотя бы дамами полусвета.

И придумываются, подбираются имена покрасивее. Чем красивее — хрен его знает, но они уверены, что это так.

И появляются Анжелики всякие, с ударной «е», Каролины, Изабеллы, Виолетты и даже Эсмеральды.

И новоявленные Эсмеральды в дешевых кружевах, с отросшими корнями и диким макияжем корячатся на фото своих веб-страничек, выставляя красные коленки, попки с ушками, сиськи молочные. И, завернув неестественно руку локтем вверх, обсасывают пальчик и призывно смотрят — «мииилый, я твоя».

На них есть спрос.

Они не слишком дорогие.

Мужик на недорогих ведется. А что делать, если денежек немного, а присунуть хочется.

Полторашка — и она твоя. Со всеми потрохами. Ненадолго.

Клиент сегодня сидел, на коллег моих жаловался.

Накипело у него.

А мне — ну интересно. Это же всегда забавно — про коллег послушать.

В общем, рассказал — сидел как-то деньком, на сайтики надрачивал, деву юную, недорогую выбирал. Просто до зарплаты было далеко, финансов осталось немного, а приключений страсть как хотелось.

Дев было до фигища — одна краше другой.

И знал же, что хорошее дешевым не бывает, но все равно купился. Точнее, прикупил. Нашел на час за полторашку некую Сюзанну.

Девичий грубый голосок, с характерным украинским «гэ» (девки, у вас там, в Украине, что — дефицит клиентов?), сказал по телефону, что будет ждать.

У дома его встретило нечто худое, косматое и даже отдаленно не похожее на фото.

Не успел он толком обалдеть, как нечто, с тем же акцентом, представилось Миленой и кокетливо сказало, что девочка, которой он звонил, ждет дома.

А оно, нечто — это подружка, и если вдруг он хочет поиметь двоих, то еще тысяча (скидочка за опт) — и девочки согласны.

От групповушки он благоразумно отказался. Подружка была больно страшненькой и плоской.

И они пошли наверх.

— Свееет! Привела? — заорал откуда-то из ванной тот самый грубый девичий голосок.

В этот момент он почувствовал себя баранчиком.

Света-Милена, ничуть не стушевавшись, гаркнула в ответ:

— Не ори! Привела!

— Проходите, сейчас выйду! — проорала из ванной дешевая фея.

Он разулся и прошел.

Света-Милена потопала за ним в комнату, потребовала деньги вперед — а он так растерялся от обстановки и напора, что дал, еще не глядя на то, что будет трахать.

Милена-Светка на прощание зачем-то цепко схватила его через брюки за яйца и томно (как ей казалось) зашептала табачным дыханием: