Я молчала и смотрела на него.
— Мама, тебе нравится? — угрожающе спросил он.
— Да, Ник, — зашептала я. Эту игру надо было принимать. Это была совсем не игра.
Он держал мои запястья и смотрел мне в глаза.
— Теперь ясильнее, мама… Теперь ясильнее!
На самом деле это все было очень долго. Или мне казалось, что долго.
Я плохо помню, как он кончил.
— Ты хорошая, — ровно сказал он через пару секунд после этого, замахнулся (я успела зажмуриться), перед самым лицом остановил руку (я почувствовала бьющий воздух) и потрепал меня по щеке; я открыла глаза, — ты хорошая…
Скатился и так же ровно сказал:
— Пошла отсюда.
Меня не нужно было просить дважды. Я молилась, чтобы он не передумал. Я встала очень быстро, только натянула майку и юбку, быстро запихнула белье в сумочку и метнулась в коридор. Он лежал на кровати лицом вниз.
— Дверь закрой! — крикнул вслед. Он не встал.
Я вышла.
Я вызвонила Сережу. У меня дрожали ноги.
Чистоплюй
Нет, я не о девиациях.
Да что о них говорить? Ну, подумаешь, любит боком и с подскоком, ну, подумаешь, палец ему нужен в труднодоступных местах.
Мелочи, ей-богу!
Бывают экземпляры, вполне нормальные такие экземпляры, которые выносят мозг похлеще остальных.
Этот долго узнавал по телефону, есть ли у меня горячая вода и насколько чисты мои полотенца.
Я красила глаз и лениво отвечала, что с водой все нормально, а полотенца — не вопрос вообще — ему дам даже новое.
Конечно же, нет у меня совсем уж новых полотенец. А если бы и были, я б их сама опробовала (новое бельишко — это так приятно!)
Но я и не думала, что он придет.
А он пришел, зараза. Ну, то есть, конечно, он не зараза, и очень даже наоборот, считает, что зараза — это у меня.
Так вот, пришел, я встретила, поднялись, зашли в мой коридор, стоит, ботиночки снимает. И вот пока он, стоя, носочком задник у ботинка поддевал, его качнуло. А потерявший равновесие человек делает что? Ну да, хватается за стену. Он и схватился. Ну как схватился — пальцами на миг дотронулся.
И я смотрю и понимаю: вот что-то не так. Ну с чего бы ему собственные пальцы, до стены дотронувшиеся, еще полминуты испуганно тереть о брюки?
А он стоит и вытирает. И проблеск паники в глазах.
Тапки он, конечно, не надел. Хотя тапки для клиентов у меня почти стерильны. Они, как в саунах, резиновые. И я их мою каждый раз. Чтоб ни малейшего запаха!
— Ты в душ пойдешь? — спросил он меня, как только мы вошли в комнату.
— Милый, — сказала я, — я только пять минут назад оттуда вышла.
Чистая правда. Душ перед каждым клиентом. А уж после!..
Он подозрительно посмотрел на меня.
— Послушай, — вздохнула я, — мне, конечно, совсем не сложно, но я только оттуда. Вот, смотри, еще кончики волос чуть мокрые, не успела досушить.
Хоть волосы и были совсем сухие, видимо, мои честные глаза его убедили.
— Лучше ты сходи, — сказала я. И достала ему чистенькое полотенце.
— Ты их как обрабатываешь? Вывариваешь? — вдруг спросил он.
Я поперхнулась и уставилась на него.
— Ну, ты с ними что делаешь? Оно точно чистое?
— Милый, — вкрадчиво сказала я, — там у меня стоит стиралка, иди посмотри, стираю на 90 градусах после каждого клиента. После тебя тоже простирну.
— А проглаживаешь? — засопел он.
— Конечно! — бодро отрапортовала я. — Вон, смотри, утюг стоит.
(Хрена с два я буду гладить полотенца!)
Видимо, это его успокоило, и он пошел в душ. Но… на полдороге к ванной обернулся и позвал меня с собой.
— Зайчик, лучше на кровати, — не поняла я.
— Я не для этого, — засопел он, — иди, ванну мне сполосни.
«Невседомовский», — решила я, но покорно пошла за ним. В ванной мне пришлось взять губку и порошком протереть и без того чистую ванну и ручки кранов.
Только после этого он встал в ванну ногами и ополоснулся под душем.
Я дожидалась его в комнате.
— Надо постель поменять, — сказал он, как только прошлепал в комнату.
— Она чистая. Специально для тебя постелила.
(Нет, ну в самом деле! Мои деньги — это, в том числе, и чистота белья. Для клиента постель должна быть свежей.)