Вавилонский голландец

– А вседозволенность тоже бывает внешняя и внутренняя? – подхватил Стивен, улыбаясь.

Он очень любил, когда Анна включалась в беседу, говорил, что она что угодно может поставить с ног на голову.

– Ага! – Анна энергично кивнула и с удовольствием продолжила. – Идеально было бы, если бы внешняя вседозволенность сочеталась бы в человеке с внутренними запретами. О! Именно так.

И замолчала озадаченно, словно сама призадумалась над собственными словами.

– Что-то я не очень понимаю, какой такой внутренний запрет? Ежели мне все дозволено? – Феликс недоуменно взглянул на Лиз.

Лиз отвернулась и сосредоточенно уставилась в иллюминатор.

– Да совесть, совесть! – отмахнулся Роберто. – Это как раз понятно. Предположим, тебе разрешают делать все, что ты хочешь. Но внутри при этом существует запрет: вокруг меня люди, их нельзя унижать… По крайней мере, надо постараться обойтись без этого.

– Ой, дело даже не в других. Люди разные бывают, иным и унижение в радость, они так живут. Дело в тебе самом, – Анна пыталась подобрать слова, – в том, что внутри себя нельзя переступать какую-то черту.

– Какую? – даже Стивен был озадачен.

– Да у каждого она своя… – Анна, отчаявшись, махнула рукой. – И каждый должен эту черту чувствовать. И что бы ни позволяли окружающие, через нее не переходить, потому что обратно не вернешься. От отвращения к себе. Только и будешь, что бежать. Без оглядки. От тех, кто позволил… да и от себя тоже.

Все замолчали. Лиз оторвалась от созерцания темного неба в иллюминаторе. Она напряженно смотрела на Анну, как будто пыталась заставить ту говорить дальше. Но Феликс сдаваться не желал:

– Но позволь, если мои поступки никому не вредят и при этом тебе всё разрешают…

– А ты как болонка, да? – Анна усмехнулась.

– Какая болонка? Ты о чем?

– Ну, любимая болонка хозяйки, которой даже под обеденным столом гадить разрешают. Она и гадит. Впрочем, болонка-то действительно не понимает, что будет вонять. А настоящая проблема в том, что иной раз и сам не знаешь, что получится – дерьмо или роза. Но чаще, конечно, выходит дерьмо…

– Ах, милая моя, наивная Анна! – зазвенел голос Лиз. – Ты себе, в своей чистоте, и представить не можешь, для скольких людей что роза, что дерьмо – все равно. Лишь бы его наличие позволяло хоть как-то выделиться.

– Но почему обязательно дерьмо? – только и нашелся спросить Феликс.

– Потому что так жизнь устроена, – равнодушно обронила Лиз. – Именно что дерьмо. А у любимой болонки мозгов нет… Или все думают, что нет, и пользуют ее, как безмозглую.

Неизвестно, до чего бы они договорились, но тут Роберто опрокинул кувшин с красным вином, стоявший на маленьком столике около лампы. Анна вскочила спасать Роберто, поднялась суета. Стивен, по замысловатой цепочке ассоциаций, вспомнил, что нашел в хранилище старинную книгу о виноделии и, сопровождаемый Анной и Роберто, покинул столовую. Джошуа и Хосе продолжали раздумывать над шахматной партией. Лиз и Феликс сидели на диване, Лиз хмуро молчала.

– Да ладно тебе, не дуйся. Мало ли каких глупостей наболтают, – тихо сказал Феликс.

– Да конечно. – Ответ Лиз прозвучал приторно-сладко. – Тем более что Анна у нас вообще дура дурой: она же посмела пренебречь тобой… Пойду послушаю, что там Александр с Леоном затеяли.

Феликс уныло побрел за Лиз.

После этого вечера Лиз почти перестала появляться в столовой в обычные часы, отведенные для еды. Она ссылалась на массу дел в отделе, общаясь исключительно с Роберто. Даже с Анной практически не разговаривала. А корабль меж тем упорно шел на юг.

Они стояли у берега Кулебры, маленького островка у восточного побережья Пуэрто-Рико. День выдался суетливый, читателей было много. В перерыве между занятиями Джошуа вышел на библиотечную палубу и увидел Лиз. Она с тоской смотрела на берег.

– Ты выглядишь так, словно обдумываешь план бегства.

Он вовсе не хотел, чтобы она уходила, просто неуклюже пошутил.

– Ага, и все свое богатство тащить с собой? – Лиз неопределенно махнула рукой. – А завтра мы уйдем далеко в океан, откуда вовсе не выбраться.

– С Кулебры ходит паром на Большой Пуэрто-Рико, – старательно глядя в сторону, сказал Джошуа. – А из Сан-Хуана можно улететь куда угодно на материк.

– У меня во второй половине дня дежурство в зале любовных романов. – Как бы ни расстроена была Лиз, ей и в голову не могло прийти пренебречь работой.

– А у меня после обеда нет занятий, – все так же в сторону сообщил Джошуа, – я могу подежурить вместо тебя, – и не дожидаясь ответа, пошел вдоль по палубе.