Вавилонский голландец

Однажды в Бресте, на парусном фестивале, стоял я на швартовном понтоне, проверяя, правильно ли наши детишки завели кранцы. Кормовые хорошо, а вот носовой, круглый, как всегда, чуть промазал и, шевельнись моя красотка, мог бы и выскочить. Я уцепился за вант-путенсы, вспрыгнул на кранец, потоптался на нем и продавил его вниз, под палубный настил понтона, – и оттуда, с кранца, увидел, как в бухту входит большой исторический линейный корабль, двухпалубный, с подобранными на гитовы парусами – под мотором. Носовая фигура у него была – огромная чайка, под которой вились резные листья, хвостатые русалки и глазастые рыбы. Этого корабля я не знал. Исторических реплик такого размера в мире не так много: австралийский «Эндевор», английские «Гранд-тюрк» и «Золотая лань», шведский «Гётеборг», с некоторой натяжкой – русский «Штандарт», ну тогда уж можно и «Тимоти» вспомнить, мал, да удал, – и еще несколько, не больше двадцати по всему миру. В Бресте собирались они все, раз в четыре года. Этого я никогда не видел. С бака резво подали носовой швартов, на понтоне его приняли, протянули остальные швартовы – черные, гладкие.

С нашего трапа как раз спускался вразвалочку наш капитан с какой-то коробкой, обитой красным бархатом, под мышкой.

– Кэп, – спросил я его, указывая на только что ошвартовавшегося соседа, – это что?

– А, зацепило? – сказал капитан. – Это «Морская птица», корабль-библиотека.

– Почему библиотека?! – изумился я.

– Да зайди сам спроси, это же морская легенда, недосуг мне ее тебе сейчас пересказывать. Библиотека плавучая, книжки на всех языках, в свободное время можешь зайти почитать.

И бодро покатился вверх по трапу на пирс, по случаю отлива нависавший над нами, как крыша городского дома. А я рассеянно принялся набивать трубку, выпустил вант-путенс и скатился с кранца хорошо не в воду, где ходили молчаливые, как я, сомы, а просто на понтон.

Я курил и разглядывал великолепный корабль. Мастерская работа. Чем-то похож на шведскую «Васу», но явно гораздо, гораздо мореходнее. И уж точно прошел куда больше, чем те жалкие полторы мили. Сплошной качественный дуб, даже мачты дубовые, на что уж, кажется, только шведы и отваживались, обводы изящные, реи на топенантах выверены в линеечку, штаги обтянуты, ванты просмолены – не придерешься. А ведь моторы прячутся внутри неплохие, хотя на вид и не скажешь. И все в резьбе – где положено и где не положено. Грота-галсы проходят сквозь львиные морды. Кормовая галерея вьется, как решетка особняка в стиле ар-нуво. Что они копировали? Где такое делают?

Я и сам не заметил, как перебрался на их понтон и подошел к незнакомому борту совсем близко. Там пиратского вида девушка бодро командовала установкой трапа. Наконец трап встал на свое место, матросы привычно обтянули леера и бодро взлетели на свою палубу, девушка обернулась ко мне и спросила, почему-то ехидно:

– Что, нравится?

– Да, – смог выдавить я.

– А ты, я вижу, романтик! Во что ты нас превратил?

– Я? Не понял.

– Это же «Морская птица», – произнесла девушка таким тоном, словно бы название корабля все мне объяснило.

– И что?

– Да ты же разглядываешь наш корабль добрых полчаса. Он уже весь стал таким, как ты хочешь. А что, мне нравится. Я Сандра, второй помощник. – Она протянула мне узкую шершавую руку и прищурилась.

– Йоз. Тоже секонд.

– Ух ты! – восхитилась она. – Вахта фока, да? У тебя сколько народу в вахте?

– Тринадцать.

– Х-хе! А у меня четверо. Заходи в гости! У тебя же свободное время будет вечером, с восьми, да? А у нас как раз лекция будет о литературных мистификациях, очкарик наш читает. Ты вообще читать любишь?

Я кивнул.

– Значит, тебе будет интересно. Если ты английский хорошо знаешь, очкарик – он довольно быстро говорит. Но это еще что, вот Гроган – это вообще конец света, он помощник боцмана, у него мама была валлийка, папа – шотландец, и это такая классическая каша во рту, что его родная мама не поняла бы, если бы жива была. Он и при жизни не отличался разборчивостью дикции. Если ты хочешь услышать настоящую английскую речь, тебе обязательно нужно услышать, как говорит наш капитан. Куда там принцам! Хотя разве что принц Эндрю с ним сравнится. Но только правильностью произношения. Слушай, я совсем тебя заболтала, а ты все молчишь.

– Ничего, – разрешил я, – болтай.

Сандра, коллега моя, оказалась на редкость легким собеседником, несмотря на непрекращающийся речевой поток. На эмоциональном уровне с ней было просто. Ну, как с сестрой – если бы сестра говорила. Потому мы решили выкурить еще по трубочке, хороший повод постоять без дела, даже и на вахте.