Вавилонский голландец

– Бла-бла-благородная причина: я не могу от нее уйти, потому что она без меня пропадет, потому что она привезла меня в Америку и мой долг теперь… потому что она такая беспомощная… Нужное подчеркнуть. Настоящая: а нас и здесь неплохо кормят. Да и вообще… Я человек довольно сложный. Ему не было бы со мной хорошо.

Анна неожиданно разговорилась. И принялась-таки вываливать на Александра свою историю. Он скользил глазами вокруг. По набережной вприпрыжку бежала девочка лет шести, в белом платье по щиколотку. Она придерживала за ошейник огромную собаку. Собака и девочка остановились около их скамейки, девочка что-то прощебетала собаке по-французски и побежала дальше. Собака смешно галопировала, потряхивая мохнатыми боками. Александр следил за ними глазами: очаровательная парочка проследовала по променаду в направлении лестницы к Цитадели и скрылась за плавным изгибом набережной.

Анна замолчала, видимо, уже довольно давно. Сидела, глядя на реку. Александр спохватился:

– А что дальше?

Она поежилась, словно ей было холодно, и ответила, старательно отводя глаза:

– А дальше мы пойдем к Цитадели. Догоним девочку с собакой.

* * *

Они шли вверх по бесконечной лестнице. Анна тихонько напевала что-то себе под нос. И почти неотрывно смотрела на Реку. Они огибали Цитадель.

– Надо же, какая крепость. Прямо Орешек… Давай найдем в нее вход? – она опять улыбалась. Александр гадал – то ли она не заметила его невнимания, то ли заметила, но не обиделась?

Войти в Цитадель оказалось непросто. Они бродили по бесконечным стенам и никак не могли понять, каким образом люди оказываются внутри.

– Они, наверное, там родились. Я не могу найти другого разумного объяснения. Причем вместе с машинами. – Анна смотрела на «улицы» Цитадели, видные со стены.

– А что они едят? – Александр подхватил шутку.

– Ну это просто. Еду им сбрасывают с вертолетов. Кроме того, там, за стенами внутренней Цитадели, отсюда не видно, – сплошной огород и натуральное хозяйство.

– Мне не хочется разрушать стройную картину твоего мира, милая, но во внутренней Цитадели – военная база.

– Военная база – это маскировка. На самом деле, там огороды.

Так, перебрасываясь ленивыми репликами, они наконец-то добрели до малозаметных ворот.

– Правильные ворота. – Александр с видом опытного стратега осматривал узкие двери, открывавшиеся в длинный каменный коридор. – Один легко вооруженный воин может отбиваться от целой армии.

– Что-то мне здесь не очень комфортно. – Анна осторожно провела рукой по шершавой стене коридора. – Лучше пойдем обратно к Реке? Ну их, эти фортификационные сооружения!

Они проплутали до темноты по набережной, потом вернулись в Старый город. Забрались в маленький, тихий ресторанчик поужинать.

– Ты устала, наверное? – У самого Александра гудели ноги от долгой ходьбы.

– Да нет, я люблю гулять. Когда я жила в Германии, я все эти маленькие немецкие городки обходила пешком.

– В Германии я не был.

– Ну, ты много где был. Ты же писал мне, что работал на биостанциях. Чуть ли не по всей Европе. И в Ливерпуле, и в Бергене…

– И в Монако.

– И в Монако, да, извини, забыла. Всегда завидовала людям, которым приходится много ездить по работе.

– Да, если честно, я скучаю по бродяжничеству. Но ведь всему свое время?

Он хотел и не хотел вспоминать тот отрезок своей жизни. Наверное, потому, что денег тогда было существенно меньше, а вот надежд – больше. Но всякий раз, когда попадался благодарный слушатель, Александр рано или поздно начинал рассказывать о странном мире биостанций, где работа и жизнь сплавлялись в одно большое яркое мгновение.

Анна слушать умела. Она не перебивала, не задавала дурацких вопросов, не отвлекалась на окружающий мир. Она просто сидела и слушала. С таким вниманием, что он ни на секунду не усомнился в том, что все это ей интересно.

– Ты очень красивый, когда рассказываешь о том, что действительно любишь. Тебе идет быть искренним, – с улыбкой резюмировала она, когда Александр замолк.

– Ну а почему ты о себе никогда не рассказываешь? – он был немного смущен ее словами. – Я ведь совсем ничего о тебе не знаю.

Анна взглянула удивленно, в замешательстве:

– Да мне особо нечего рассказывать. Ничего интересного у меня не происходит. Знаешь что? Мне бы хотелось взглянуть на дом с нарисованными окнами в свете фонарей. Нам ведь все равно уже пора в гостиницу, правда? День был такой длинный.