Пять имен. Часть 2

Князь Ухтомский умер зимой 1921 в своей квартире в Детском Селе (в настоящее время г. Пушкин), фактически превращенной в музейное хранилище. Бурят Вамбоцеренов, ухаживавший за Ухтомским в последние дни его жизни, вспоминает, что "Эспер Эсперович два дня был без памяти, лежал в жару, а перед самой смертью своей вдруг открыл глаза, протянул руку и сказал как будто стихотворение:

• Адам Богданович Кадмон
• стоит давно
• в гранатовом саду
• он ощущает литер тяжесть
• чем можешь помоги ему".^[132]

Как известно, тибетские тексты, относящиеся к разряду тантрийских йогических практик (санскр. saddhana, тиб. sgrub thabs) — скорее всего именно к этому разряду и относится текст "Книги Юнглей Мансурова", — содержат строфы, предназначенные для рецитации, а также краткие наставления по совершению ритуала и порядку визуализации. Я не сомневаюсь, что Э.Э.Ухтомский переписал всю «Книгу» целиком, а это значит, что текст содержал также и практические ритуальные инструкции, которые скорее всего не были адекватно прочитаны представителями той литературной среды, в которой по преимуществу и распространялась «Книга». Таким образом, тантрийские мистерии трансформировались в литературную традицию, явившуюся по сути своей насыщенной средой, хранящей для последующих прочтений изначальные смыслы "ni-kha-yung-sle'i man-su-ro-bha". Э.Э.Ухтомский, распространяя «Книгу», видимо надеялся, что она будет прочитана как некое практическое руководство, однако этого при его жизни не произошло. Мистерия исчезла, превратившись в литературу, которая в России сама стала культом.

Сегодня культ литературы умирает. Вернется ли слово мистерией?

Новые материалы к изучению истории "Общества Ловцов Теней"

Учение "Общества ловцов теней" вне всякого сомнения носит гностический^[133] характер и уходит своими корнями к ереси наасенов.^[134] По свидетельству Епифания,^[135] именно в среде наасенов существовала легенда о Змее, который открыл первым людям — Адаму и Еве — значение тени. В пересказе Епифания легенда эта звучит так: "Другие же говорят следующее. Возгордившись, Ялдаваоф (Ialdabaoth^[136]) воскликнул: "Я Отец и Бог и нет никого выше меня" (Is. 45: 5), а после создал человека по своему образу и подобию. Был этот человек огромных размеров и мог только ползать. Когда Ялдаваоф вдохнул в него дыхание жизни (Gen. 2:7), он неосмотрительно лишил себя силы. Горя ненавистью, Ялдаваоф решил найти способ лишить человека его силы [которую передал по неосмотрительности] и для этого создал женщину из своего разумения (enthymesis). Но были Адам и Ева лишены знания, ибо не дано им было видеть, что Древо Жизни, которое есть Свет в силе Бездны, отбрасывает также и Тень. София же попросила Нус,^[137] который был изогнутым, как змей, открыть им силу плодов Древа. Сразу же после этого они постигли ту силу, которая над ними, и были изгнаны Ялдаваофом из рая за непослушание, ибо открыли для себя истину. Лишенные силы, они были сброшены на землю, и змей был отправлен вслед за ними. Вместе с ангелами, которые были в его власти, он произвел шесть сынов и сам стал седьмым, для того, чтобы имитировать ту Гебдомаду,^[138] которая окружает его отца.

В раю Адам и Ева имели светоносные и духовные тела. Однако на земле эти тела стали более темными, тяжелыми и малоподвижными. Их души также стали слабыми и безвольными, поскольку в них осталось только лишь дыхание мира, вложенное их творцом. София пожалела их и вернула им сладостное благоухание света жизни. Так они узнали, кто они такие, почему они здесь, поняли, что они нагие и имеют материальное тело. Поняли они также и то, что обременены смертью. Но они мирились с этим, зная, что тело — это только временная обуза. С помощью Софии они нашли пищу и, насытившись, тут же совокупились, — так родился Каин.

Некоторые при этом говорят, что сама София приняла форму змея и боролась против творца, который создал Адама, и научила людей знанию. По этой причине змей и называется самым мудрым из всех тварей (Gen. 3: 1). И наши внутренности, благодаря которым мы питаемся, по этой причине имеют форму змея, указывая на эту все порождающую субстанцию".^[139]

Как пишет Ириней, "…в среде наасенов были особые жрецы, которым вменялось в обязанность наблюдать за тенями людей и животных и своевременно сообщать, если что-то в поведении теней начинает вызывать опасения".^[140] Ириней не сообщает, чем именно тени заинтересовали наасенов, но из сочинений Ипполита известно, что впоследствии жрецы, наблюдающие за тенями, откололись от наасенов и основали свою школу "ловцов теней".^[141] Кроме того, согласно Валентину, Христос родился "не без некоего рода тени", которую он отбросил и вернулся в Плерому. Как замечает по этому поводу Ориген: "Необходимо было, чтобы одна из крайностей, а именно наилучшая, называлась Сыном Божьим за свое величие, а вторая — диаметрально противоположная — сыном злого демона, Сатаны и диавола".^[142]

---

132 ЦГАИ, ф. 1072, оп.2, № 201.

133 Т.е. имеющий отношение к отличному от episthime особого рода знанию, о сущностях иного мира, которое ведёт к Богу и спасению. Характерными чертами гностических учений являются а) представление о "семени высшей природы", которое оплодотворяет способных принять его избранных; в) миф о падении высшей мудрости (софии), забвении и последующем спасении. Roelof van den Broek в своей сравнительно недавней работе посвященной сравнению гностицизма и герметизма (Gnosticism and Hermetism in Antiquity: Two Roads to Salvation. In Studies in Gnosticism and Alexandrian Christianity. Hag Hammadi Studies 39. Leiden: Brill, 1996, p. 3–21), приходит, к выводу о том, что герметизм отличало от гностицизма только одно — гностики считали мир злом, в то время, как герметисты "вряд ли" (р. 37).

134 Наасены (или нааситы, а также офиты) — ранняя гностическая секта, название которой происходит от древнееврейского слова «нахаш» — «наас», что значит «змея». Наасены считали, что змей есть "истинный спаситель человеков", ибо именно змей дает людям знание, которое ветхозаветный бог хотел скрыть. Этот же змей, согласно учению наасенов, приходит в мир позже под видом Христа или Логоса. По мнению Древса, почитание змеи у наасенов имело астральное основание. Он утверждает, что "офтическая змея есть символ мудрости (гносиса) и имеет свой астральный первообраз в Млечном пути, который уже древним вавилонянам представлялся в виде змеи. Но млечный Путь есть вместе с тем и астральный представитель мудрости" (Древс А. Происхождение христианства из гностицизма, М., 1930, с. 60). Астральной репрезентацией этого змея является околополярное созвездие Дракона (лат. Draco) в Северном полушарии неба. Самая яркая звезда — Этамин, 2,2 визуальной звёздной величины. Систематическое определение координат этой звезды привело английского астронома Дж. Брадлея к открытию в 1725 г. явления аберрации света. Наилучшие условия видимости в марте — мае.

135 The Panarion of Epiphanius of Salamis. Translated by F. Williams. Vols. 1–2. Leiden: Brill, 1987–1994.

136 Это имя обычно выводят из Jalda bahuth (сын хаоса), однако точная этимология не ясна. По воззрениям ранних гностиков, Ялдаваоф не был Первым Богом. Именно эту истину открыли для себя Адам и Ева, увидев, что Древо Жизни отбрасывает тень.

137 Или Nun, буква еврейского алфавита.

138 Согласно учению офитов, архонтиков и сетиан "существует восемь небес (Огдоада) и семь небес (Гебдомада), каждым небом правит архонт, а высшая мать находится на восьмом небе. Святая Гебдомада по их представлению, — это семь звезд, именуемых планетами, а змея зовут Michael и Samael" (Irenaeus. Adversus haereses. Hrsg. W. Harvey. Vols. 1–2. Cambridge, 1857; Irenee de Lyon. Contre les heresies I, ed. par A. Rousseau et L. Doutreleau. Vols. 1–2 (SCh 263–264). Paris, 1979, 30, 1-15).

139 Epiphanius, Panarion XXXIX, 1–8, 3.

140 Irenaeus. Adversus haereses, 30, 20–21.

141 К.Г. Юнг, разбирая кватернион Тени у наасенов, замечает, что "змея была либо предшественницей человека, либо отдаленным подобием Антропоса; видно также, насколько оправданным является приравнивание Наас=Нус=Логос=Христос=Высший Адам. Как я уже говорил, средневековое распространение этого уравнения на теневую сторону уже было подготовлено гностическим параллелизмом". К.Г. Юнг. АION. Исследование феноменологии самости. «Ваклер», 1997, с. 260. Ранее, говоря о Тени, Юнг пишет: "Однако те же трудности, что с анимой и анимусом, возникают и с тенью, когда она предстает как архетип. Иными словами, вполне в пределах человеческих способностей признать относительное зло своей природы, но попытка заглянуть в лицо абсолютного зла оказывается редким и потрясающим по воздействию опытом". Там же, стр. 21.

142 Origen. Contra Celsum. Translated by H. Chadwick. Cambridge 1953, p.362