Путница

Рыска сникла. Где живет Сива, она не знала, и дальше искать саврянина, похоже, было бесполезно.

– Я… Мы просто беспокоимся, – пробормотала она, отступая и опускаясь на лавочку у стены. Жар вытащил откуда-то растрескавшееся по краям корытце, вылил в него остатки воды из большой медной чаши перед статуей, обмакнул туда веник и пошел кропить пол, освящая и одновременно прибивая пыль.

Молец присел рядом с девушкой, бережно уложил книгу на колени. В молельне пахло людским потом, сладковатым чадом и немного – полевыми цветами, большой букет которых стоял в вазе как раз возле лавки. Половина светильничков перед статуей выгорела до дна, и прорех в одуванчиковом поле огоньков становилось все больше и больше. Одни угасали медленно, отчаянно цепляясь за остатки фитиля, другие, напротив, ярко вспыхивали, прежде чем исчезнуть. Дымки обвивали статую Хольги, как слетающиеся к настоящей Богине души.

– Любо-дорого поглядеть, верно? – как ни в чем не бывало заметил молец, кивая на Жара. – Старается. Уже под коврик почти не заметает, только под статую – ее-то не поднимешь, чтобы носом ткнуть.

Рыска несмело улыбнулась:

– Он вообще-то хороший. Просто… убирать не любит.

– Хороший, – согласился священнослужитель. – Шебутной только, еще ни разу его жизнь по-настоящему не припекала. – Молец перевел взгляд на отсутствующую руку.

– Некоторых и припечет – не поможет, – вырвалось у девушки.

– Читать в книге души человеческой может только Хольга, – с мягкой укоризной напомнил священнослужитель. – Нам же остается лишь гадать, что скрывается под обложкой. Верить. Надеяться. Беспокоиться. Иногда это куда важнее телесной помощи.

Жар открыл дверь и с размаху выплеснул содержимое корытца в канаву. В молельне резко потемнело – ворвавшийся в нее ветер пробил широкую черную просеку в огоньках.

– У тебя чего, глаза повылазили?! – заорал проходящий мимо мужчина, приподнимая обрызганную полу плаща и пытаясь рассмотреть ущерб.

– Это Хольгина благодать на тебя излилась, добрый человек, – смиренно ответил вор. – Возрадуйся и неделю не мойся.

Прохожий разглядел его рясу, смутился и поспешил дальше, не замечая, что «молец» осеняет его спину отнюдь не Хольгиным знаком.

– Жар! – неодобрительно окликнул настоящий священнослужитель, не видевший, что творит помощник, но успевший пролистать эту «книжечку».

– Я лучше снаружи подожду, – пробормотала Рыска, вскакивая с лавки. – Душно тут.

«И вдруг Альк мимо пройдет?»

– Да поможет вам пресветлая Хольга. – Молец проводил девушку сочувственным взглядом и отправился совестить помощника.

* * *

Просто стоять на крыльце было зябко и тоскливо. Рыска сама не заметила, как спустилась по ступенькам и медленно пошла вдоль улицы. Ну куда, куда мог пропасть Альк?! А вдруг он в крысу превратился? Или с путником сражается? Или просто сидит на камне в чистом поле, невидяще глядя перед собой, как с ним часто бывает?

В такое позднее время была открыта не только молельня. Более того – некоторые заведения только по ночам и работали, и посетители слетались на три зеленоватых огонька над дверью, как мотыльки. На пороге дополнительной приманкой стояла девица в кружевной рубашке и короткой – до колена, вот срам-то! – юбке. «Цыпочка» покосилась на Рыску, но быстро поняла, что это не конкурентка и не клиентка, и презрительно отвернулась.

Рыска смутилась, спохватилась, что зашла уже слишком далеко, но зачем-то в последний раз окинула взглядом «курятник»… и оцепенела.

Окна на втором этаже были открыты, а в угловой комнате еще и занавески отдернуты. Тот, кто искал там утех, не боялся ни ревнивой жены, ни сплетен. Свет подвешенной к потолку лампы мягко переливался на серебристых косах, ручейками стекал по мышцам обнаженного торса.

На подоконник упал расшнурованный корсет. Освобожденные груди, полные и заостренные, как у козы, удобно легли в чашечки мужских ладоней. Альк ухмыльнулся, медленно пошевелил пальцами, что-то сказал. Девица рассмеялась – вульгарный, визгливый смех далеко разнесся по улице – и шутливо ударила его по руке. Мужчина в ответ толкнул ее в грудь растопыренной пятерней, опрокидывая на кровать, и тоже пропал из виду.

Рыска покачнулась, оперлась о стену. Ах вот, значит, что он тут «забыл»?! Они-то, дураки, бегают по всему поселку, ищут его, переживают, думают, что ему плохо… А ему, оказывается, очень даже хорошо! Ну и ладно! Ну и Саший с ним! Подумаешь! Какой-то паршивый саврянин! С самого начала же ясно было, что он собой представляет! Крыса, она крыса и есть! И вообще Рыске нет никакого дела, с кем он там развлекается! Хоть со служанкой! Хоть с потаскухой! Хоть с коровой!!!