Путница

Рыска не открывала глаз, но сквозь зажмуренные веки все равно текли горячие жгучие слезы.

– Я не хочу, – чуть слышно прошептала она, зная, что ее желание опять ничего не значит. Решение должна принимать совесть – что станет большим на ней пятном?

И будто лопнуло что-то, побежала, раскатываясь к окоему, новая тропка – узкая, нехоженая, то тонущая в высокой траве, то выныривающая из нее на гребне холма.

Раздался вздох-стон, совсем непохожий на резкое, злое дыхание Алька во время боя, и стена за Рыскиной спиной начала исчезать, таять, оседать на землю…

– Альк! Алечка!!!

Обернуться она не успела.

* * *

Отшельник проснулся перед самым рассветом: темень, заполонившая скит, была гуще некуда – дальше только редеть. Несмотря на открытое окно, грудь спирало от духоты. Но еще хуже ее было смутное, как послевкусие от дурного сна, беспокойство. Гадать, чем оно вызвано, бесполезно: тысячи причин, из которых верной окажется самая невероятная. В прошлый раз… Впрочем, тогда дар проявился куда сильнее. А сейчас просто сообщал, как по старой дружбе: где-то что-то происходит, но ты, старик, уже выбыл из этой игры.

Последние полтора месяца отшельник спал плохо. Вычеркнуть человека из жизни несложно, выкинуть из сердца – куда труднее. Даже если уверен, что поступил правильно. А когда – такими вот бессонными, смурными ночами – начинают терзать душу ниспосланные Сашием сомнения…

Старик поворочался с боку на бок и понял, что толку не будет. Лучше встать, зажечь светильник и почитать книгу, пока глаза снова не начнут слипаться.

Посадив огонек на фитиль, отшельник повернулся к столу – и вздрогнул. На полу в центре комнаты смирно сидела крыса (с собаку, как почудилось в первый миг, однако на поверку большая часть «чудища» оказалась отбрасываемой им тенью). Под взглядом человека тварь только подняла короткую острую мордочку: «Ну наконец-то ты проснулся!»

Старик покосился на корзину с увесистыми кусками болотного угля, но передумал.

– Пшла вон, – цыкнул он. – Ваше время еще не пришло.

Крыса не возражала. Но и не уходила. Видно, ей тоже не спалось.

– На совке тебя, что ли, из дома выбрасывать?

Крыса прошуршала к двери и взобралась на порог, носом к щели, будто кошка, просящаяся во двор.

– Дожил… – Отшельник, покряхтывая, натянул башмаки, подцепил пальцем крючок светильника. Вовсе не ради обнаглевшей твари – старику тоже захотелось глотнуть свежего воздуха. – Давай выходи, мерзавка!

Та дождалась, когда дверь распахнется пошире, и неуклюже спрыгнула с порога. Дальше крыльца не пошла, остановилась на краю, как и человек. Двигалась крыса с трудом, приволакивая задние лапы, и отшельнику подумалось, что, наверное, тварь тоже стара. Это почему-то примирило его с ее присутствием.

– Ты уже не дождешься, – почти сочувственно сказал он.

Крыса не спорила. Так одряхлевшие враги сидят рядом на завалинке: по-прежнему непримиримые, но понимающие друг друга лучше кого-либо в этом мире.

– Чего тебе надо-то?

Хаскиль никогда не разговаривал со своими «свечами». Так проще. Вещь и вещь, вроде меча. От разговора недалеко до приязни, а там и до жалости, которую путник не может себе позволить. Но эта крыса все равно ему не ответит, как не отвечают лики богов с двуикония. Зато по ней хотя бы видно, что слышит.

Крыса отвернулась, по голосу поняв, что человек ей не угрожает. С трудом привстала, повела носом. С севера тянуло цветущей полынью и озерной водой; до Плотинного было не меньше десяти вешек, уместнее бы сказать «речной», но и старик, и крыса точно знали: нет, так может пахнуть только простор с выполосканными ветром волнами.

Старик вспомнил последнюю поездку на озеро для осмотра плотины по тсарскому приказу. Во времена Савринтарского тсарства ее подновляли каждые пять – десять лет, но после первой же войны забросили. Так враждующие соседи косятся на разделяющий их забор: чего это я один его чинить должен, раз оба пользуются? Вот если на мои грядки крениться начнет… Плотина, впрочем, была сложена на совесть и вполне могла простоять еще столько же, хоть сверху и облупилась до неприглядности. Тысяча к одному, так тогда тсарю и отписали. А раз не горит – лучше пустить деньги на что-нибудь более полезное. Например, еще одну башню сложить или бал во дворце устроить.

Сто раз с тех пор собирался съездить – просто так, для удовольствия, погулять по берегу, а то и по самому озеру, наняв рыбацкую лодку, – да так и не собрался. Уже и не соберется, наверное. Рыбалку в их семье любили только двое. И одного вначале пришлось слишком долго ждать, а потом – от этого отучаться.