Путница

– Нет. – Альк разом поскучнел, бросил ложку в опустевший котел и пошел к возу за покрывалом.

Глава 10

Если стая подозревает ловушку, то вперед выталкивают крысу поникчемнее, а остальные наблюдают с безопасного расстояния.

Там же

Дорога началась хорошо – вышли вовремя, за ночь ветер поменялся и потеплело, – но очень скоро у Рыски начал побаливать низ живота – тягуче, по-женски. Ну как же некстати! Длиться это нытье могло и две-три лучины, и весь день; а тут еще дорога, где ни присесть, ни тем более прилечь. И даже не пожаловаться – одни мужики рядом. Пришлось, стиснув зубы, идти наравне со всеми, учащенно дыша при приступах. Получалось, видимо, не очень, потому что через лучину Альк раздраженно спросил:

– Чего ковыляешь, будто «праздники» у тебя?

Рыска споткнулась и так покраснела, что саврянин возвел глаза к небу и покачал головой, но больше к девушке не придирался.

Живот же не только не собирался проходить, но и разболелся еще сильнее. Терять было уже нечего, и Рыска, жутко смущаясь, с надеждой спросила у Алька:

– А ты можешь боль снять? Ну как простуду?

– Могу вообще от нее избавить, – предложил тот. – Правда, уже со следующего месяца – зато почти на год.

Одурманенная болью девушка не сразу поняла, что он имеет в виду, но потом обиженно надулась и спряталась за Жара. Вот так всегда: стоит Альку чуть-чуть размякнуть, очеловечиться, как он спешит потратить скопившуюся желчь! Хорошо хоть вчерашняя хандра прошла: саврянин зорко поглядывал по сторонам, словно бы говоря – уж он-то выбрал свою цель и ничуть в ней не сомневается.

Рынок спутники сначала услышали, потом учуяли, а уж затем увидели. Сама Рогатка находилась по одну сторону тракта, а необъятный загон, в котором мычало, блеяло, кукарекало, гоготало, разило скотом и навозом, – по другую. Ворота у рынка были, но большинство людей просто наклонялись и пролезали между перекладинами ограды. Рыска с Жаром и Альком тоже так поступили, очутившись в ряду торговцев мелкой живностью. У их ног с гневным хрюканьем подскакивали мешки, живыми колышущимися цветами торчали из корзин длинные гусиные шеи, плавали в ушатах жирные лягушки.

– Шипонский заяц! – орала торговка, так размахивая поднятым за уши товаром, что бедная зверюшка мысленно с ними уже распрощалась и висела тряпкой. – Боевой, сторожевой, покупай, не стой!

– Тетенька, а шипонский разве не полосатым должен быть? – наивно спросила Рыска.

Торговка осеклась, спрятала зайца за спину и напустилась на девушку:

– Ишь, соплячка, еще учить меня она будет! Не разбираешься, так не суйся!

– Да я просто… – Опешившая от такого натиска Рыска попятилась в «норку» между Альком и Жаром.

Смутить вора было не так-то просто. Прикинувшись, что незнаком с девушкой, Жар деловито обратился к торговке:

– Покажь товар, тетка! Я как раз в свою зайчатню племенного зверя ищу. У тебя зай или зайчиха?

– Зай, зай! – залебезила тетка. – Знатная зверюга, с ходу на зайчих прыгает!

– Жалко, – «огорчился» вор, – мне-то зайчиха нужна.

Тетка цепко ухватила развернувшегося «купца» за рукав:

– Погоди, милок, сейчас проверю! У меня с утра их целое лукошко было, могла и перепутать!

Зайцу безжалостно задрали хвост. Под ним мелькнуло что-то подозрительно мужское, но тетка уверенно объявила:

– Точно, зайчиха! Бери, народит тебе к осени целый воз зайчатков! Смотри, какая пузатая!

Торговка посадила зверька на землю, придерживая за шкирку. Тот безвольно растекся под властной теткиной рукой.

Жар скептически оглядел «зайчиху»:

– А чего у нее уши не вислые?

– Так молодая еще, скоро лягут! – Тетка бросилась двумя руками прижимать товару уши. – Вон какая красавица, порода на морде написана…

Заяц, окончательно убежденный в своей шипонистости и свирепости, внезапно брыкнулся, расцарапав торговке руку, вырвался и задал стрекача, победоносно встопорщив мятые уши. Тетка, голося, кинулась за ним.

– Дурью маетесь, – буркнул Альк. – Коров бы лучше искали.

У Рыски снова прихватило живот, и короткое веселье угасло.

– А можно, я вас здесь подожду? – жалобно попросила она. – Посижу вон на той перекладине…

– Конечно, отдохни, – сразу согласился Жар, ничего не понимавший в женских недомоганиях и потому относившийся к ним с суеверной боязнью.

– Когда ходишь, терпеть легче, – в противовес ему заметил саврянин.