Вилла

А что, если ее саму тревожит то, что и она не остыла? В ее намерения не входило испытывать серьезные чувства к Тайлеру Макмиллану. И ее просто бесило от сознания, что она их все же испытывала. Мало того, он правильно понял ее состояние. Она была в отчаянии, чувствовала себя преданной и беззащитной, и ей казалось, что лучше бы Тайлер был сейчас в Калифорнии, как можно дальше от нее.

Донато был весь в поту. Сквозь настежь распахнутые двери, выходившие на террасу, комнату наполнял прохладный воздух с озера Комо, но Донато все равно обливался холодным, липким потом.

Его спутница была в восторге, что он увез ее на дорогой курорт у подножия Альп. Он дал ей кучу денег, чтобы она могла оплатить номер своей кредитной карточкой.

Ему казалось, он нашел хитрый ход. Очень умный. Пока не увидел в газете заметку со своей фотографией. Слава богу, его подружки в это время не было рядом. Но здесь оставаться больше нельзя. Кто-нибудь мог его узнать.

Ему была нужна помощь, и Донато знал только одного человека, к которому он мог за ней обратиться. Дрожащей рукой он набрал номер в Соединенных Штатах.

— Это Донато.

— Я так и думал, что ты позвонишь.

— Они считают, это я стрелял в Дэвида Каттера.

— Я знаю.

— Я этого не делал. Я могу доказать.

— Правда? До меня дошли слухи, что это ты нанял убийцу.

— Нанял… Что за бред? Мы ведь уже нанесли им решающий удар. Вы сами сказали.

— Вот как я себе это представляю. Ты убил двоих, а с Авано, возможно, и троих. Почему бы не добавить к ним и Дэвида Каттера? Одной жертвой больше, только и всего.

— Мне нужна помощь. Я должен убраться из страны. Деньги у меня есть, но этого недостаточно. Мне необходим паспорт, новое имя.

— Я-то тут при чем? Ты явно переоцениваешь мои связи и мою заинтересованность в тебе. Будем считать, что наше деловое сотрудничество на этом закончилось.

— Вы не можете так со мной поступить. Если возьмут меня, доберутся и до вас.

— Вряд ли. Нет ни одной ниточки, которая бы нас связывала. На этот счет я подстраховался. А тебе я советую сматывать удочки, и поскорее.

Он повесил трубку, налил себе вина и закурил сигару. Затем снял трубку и позвонил в полицию.

София злилась. Тайлер застал ее врасплох после бессонной ночи и, приведя неоспоримые доводы, убедил на день-два съездить с ним в кастелло. Сказал, что работать она может и там.

— Спать мы будем в разных комнатах, — объявила она. — Пора притормозить с этой стороной наших отношений.

— Как скажешь.

София немного растерялась, так как ожидала, что он начнет спорить, и уже приготовилась ответить колкостью.

— Вот и прекрасно.

— Прекрасно. Знаешь, я вчера звонил домой. Говорят, виноград уже зацветает. Если тепло продержится, скоро появятся завязи. Это когда цветки превращаются в плоды.

— Я знаю, что такое завязь, — процедила она сквозь зубы.

— Не обижайся. Я просто так, чтобы разговор поддержать.

Машина свернула с шоссе на вьющуюся по холмам дорогу.

— Красивые места. Никогда не бывал тут ранней весной.

София, в отличие от Тайлера, бывала, но успела забыть. Дома выделялись яркими пятнами на фоне зеленых холмов, длинные ряды винограда на склонах, поля подсолнечника ждут летнего солнца, едва виднеющиеся горы словно растворяются в небесной голубизне.

Впереди показалось старое здание винодельни. Первые камни в него заложил прапрадед Софии, затем дело продолжил его сын, а после него — дочь сына. Когда-нибудь, возможно, настанет и ее черед, подумала София. С вершины холма сбегающие по склонам виноградники обозревал кастелло — величественный особняк с колоннадой по фасаду, широкими балконами, высокими арочными окнами.

Чезаре Джамбелли боролся не только ради цифр в гроссбухе, не только ради денег. Он заботился об этой земле. О своем добром имени. Здесь, где один из ее предков круто изменил свою жизнь и тем самым во многом определил и жизнь Софии, она ощущала это особенно остро, острее, чем дома в Калифорнии.

— Красиво, — заметил Тайлер, вылезая из машины.

София открыла дверцу и, прежде чем выйти, с наслаждением огляделась вокруг, вдохнула напоенный весенними запахами воздух. Виноградные лозы карабкались по мозаичным стенам. Буйно цвела старая груша, земля под ней была, словно снегом, усыпана опавшими лепестками. София вдруг вспомнила незамысловатый вкус ее плодов — в детстве она часто лакомилась ими, обливаясь сладким соком.