Отрок (XXI-XII)

- Угу… Когда муж ее кукол в печке пожег, она пошла детей в лес искать, так и сгинула.

- Правильно. Нельзя человека из выдуманного мира силком вытаскивать - добром не кончится.

- А Михайла тут причем?

- Вспомни-ка, как отец Луки Говоруна умирал.

- Так он сам все решил! Он мне тогда так и сказал: два сына в бою полегли, достойно - с оружием в руках. Третий сын в десятники вышел. Дочек замуж выдал, жену схоронил, долгов нет, хозяйство в порядке - жизнь прожита, помирать пора. Лег и через два дня помер. Чего мы не делали… Даже на слова не отзывался.

- Все верно, Корнеюшка. Вот и Михайла твой не отзывается.

- Да он же не старик еще, жить и жить!

- Да! Только жизнь ему невмоготу стала: охотятся на него - убить хотят, неправедно пролитой кровью попрекают, проклинают прилюдно. А дел ты сколько на него навалил? И ребят учи, и крепость строй, и с приказчиком о торговле думай. Он справлялся. Как умел, но справлялся, даже Сучка окоротил, даже один от пятерых отбился. Но предел-то всему есть! Ему же только четырнадцать! Посмотри на его сверстников: с девками по кустам пошастать, втихую от родителей пивка попить, воинскому делу потихоньку учиться - это по возрасту. Самое же главное - только за себя отвечать, да и то, не очень. Случись что, родители помогут.

А ты, старый дурак, что с внуком наделал? Как лошадь загнал! За полсотни ребят - отвечай, за строительство крепости - отвечай, за все прочее… Он у тебя когда последний раз отдыхал? Только, когда раненый валялся? Девка у него, хотя бы, есть? Чего молчишь?

- Кхе… Засматриваются на него, я слыхал. И не одна, только он, как-то так - без интересу.

- В четырнадцать лет, и без интересу? Корней, ты себя-то вспомни!

- У него невеста нареченная есть, только он об этом пока не знает.

- Знает! Ему Анюта рассказала.

- Тьфу! Языки ваши, бабьи…

- Ага, бабы у вас во всем виноватые. Ты лучше подумай, какую ты ему еще одну заботу навесил, кроме прочих!

- Ну, уж и заботу!

- Заботу! Представь, что Агей, покойник, тебя насильно женить бы захотел. Представил? Ну, и как?

- Кхе!

- Вот, вот! А тут все в один день: Юлька ему показала, как ухо обрезано, глаз левый сам открыть не смог, попреков и угроз наслушался, забот навалилось, и - на тебе: Осьма на него ответ за жизни баб и ребятишек навесил! Да кто ж такое выдержит? Вот он и спрятался от этой жизни - ничего не видит, ничего не слышит, лежит пластом. Нету его! Нету, значит, ни о чем думать не надо, ни о чем беспокоиться, ни за что ответ держать.

- Кхе… Так это… Настена, чего ж делать-то теперь?

- Не знаю! И других лекарок спрашивать бесполезно - тоже не знают! И Нинея не знает! Такие случаи, редко, но бывали. Ничего не действует, даже каленым железом прижигать пробовали, не чувствуют такие больные ничего! Для Михайлы сейчас это все в другом мире происходит - там, где его нет, а, значит, не с ним.

- И что, никакого средства?

- Только ждать. Может быть, сам отойдет и вернется, но… не знаю. Ему сейчас там лучше, чем здесь, зачем возвращаться?

- Он хоть слышит, что-нибудь?

- Слышит… может быть. Ты слышишь, как куры за окном квохчут? Сильно это тебя касается?

- Гм, Настена… Я правильно понял, что нужно что-то, что Михайлу заденет, заставит к этому миру обернуться?

- Правильно, Осьма, видать, не зря тебя разумником считают.

- А что это может быть?

- Ох, ну назови кого разумным, он тут же дурнем и выставится! Говорю же: не знаю!

- Не сердись, Настена, если чего не знаешь, то подумать нужно. Корней Агеич, через твои руки молодых ребят много прошло, бывают такие случаи, что они, вроде, как не в себе делаются?

- Кхе… Бывает. Новики после первого боя, почитай все дуреют. Одних трясет, другие болтливые, как сороки делаются, третьи как бы замирают - сидит такой, пень пнем, и куда-то смотрит. Рукой перед ним помашешь, а он не видит. Особенно, если ранен или напугался сильно.

- Настена, похоже это на то, что с Михайлой сделалось?

- Как сказать… не совсем, но похоже.

- Корней Агеич, а что вы с такими делаете, как в разум приводите?

- Можно оплеухой. А еще лучше, хмельного налить, чтобы до изумления надрался, утречком опохмелится и порядок. Ну, и еще… всякое…

- Корней! Чего ты жмешься, как девка? Баб вы им пьяным подкладываете, скажешь, не так?

- Так… Если найдутся, конечно, не всегда же полон бывает… А, вообще, это - первое дело от всех хворей, что телесных, что духовных. Бывает так от крови и железа осатанеешь - себя не помнишь, а тут: винца или медку хлебнул, одну-другую бабу прихватил и, как рукой сняло… Э? Настена, так ты что, хочешь Михайлу эти делом полечить?