Голос начал куда-то уплывать, отдаляться…
Сколько прошло времени, прежде, чем он снова услышал голоса, Мишка не знал, но теперь ощущения были совсем другими. Он чувствовал, что лежит в тепле, на чем-то мягком, чувствовал, что грудь туго перетянута повязкой и каждый вздох дается с трудом и отдается болью.
- Баба Нинея, он задышал по-другому, и еще что-то… Что-то я чувствую…
- Так и пора бы уже, сколько ж ему в беспамятстве быть?
- Так он ни глаз не открывает, не двинул ничем…
- Не все сразу, девонька, не все сразу. Но главное ты сделала - он себя ощутил, вернулся в тело, не зря мы с тобой, Людмила, старались.
"Баба Нинея, Людмила… кто это?".
Даже такое короткое удивление оказалось для Мишки непосильным трудом, и он снова погрузился в темноту и тишину.
Следующее пробуждение было уже настоящим, Мишку разбудило сразу множество ощущений, и почти все они были неприятными: свет, проникающий через сомкнутые веки, боль в переломанных ребрах, затекшее от долгой неподвижности тело, жажда. И опять те же голоса.
- Ешь, милая, ешь, слишком много ты сил потратила. Ты уж прости меня, старую, что не помогала, сама видишь - на мне еще шестеро малышей, мне себя для них сохранять нужно.
- Что ты, баба Нинея! За что тебя прощать? Мне тебя благодарить надо за науку, разве я еще где-нибудь такому научилась бы? Мама, вот, такого не умеет совсем…
- Не может она, хотя способ этот знает, а если сама не может, то и научить неспособна, а просто так рассказывать - бесполезно. Не дано ей. А ты можешь. Но особенно новому умению не радуйся, за все платить приходится. Это ты сейчас молодая, свежая, а придет время - поймешь, что таким лечением ты свою жизнь укорачиваешь. Рано или поздно придется тебе решать: раненого поднять или самой жить остаться. Вот и мне так пришлось… Не думала, что доживу до такого. Вся деревня… Могла я одного или двоих поднять. Как выбрать: этому - жить, а этому - не жить? Страшно это.
- А внуки твои? Их же шестеро.
- Моих собственных - только двое. Остальные… Детей поднимать легче, чем взрослых. Ели б Мишаня твой взрослым мужиком был, ты бы сейчас пластом лежала, а я бы тебя с ложечки кормила. Выбрала я этих четверых, потому, что сама живой остаться могла. А остальные все… Надеюсь, простят…
- А Велимир?
- Его одного болезнь, почему-то не взяла. Он всю деревню на погребальный костер и уложил. Приходил ко мне, просил хотя бы дочке младшей помочь, а я не могла уже… Он в одиночку курган над пеплом насыпал, тризну справил… Пожил какое-то время, мне по хозяйству помогал, но с горем своим, все же, не справился. Пошел в свой дом и удавился. Как думаешь, если Лаврушу попрошу его с веревки снять и на костер положить, согласится?
- Конечно, согласится! Как в таком деле отказать можно?
- Не побрезгует? Он же христианин, для вас самоубийство - грех страшный.
- Не грех, наверно, он же безумен был от горя. А дядька Лавр тебе не откажет, ты же его племянника спасла.
- Я его только из леса привезла, да тебе как лечить подсказала, а спасла его ты. Если по правде говорить, у него теперь две матери - ты ему часть своей жизни отдала, как любая мать своему ребенку.
- Ой, баба Нинея, ну что ты говоришь такое? Лечила я его, просто лечила и больше ничего.
- Молодая, ты Людмила, сильная, вот даже и не почувствовала как жизнью делишься, много ее у тебя еще. Но ты помни, все время помни: если часто так творить будешь, сама не заметишь, как жизнь потратишь. Помрешь совсем молодой.
- Я осторожно буду…
- Не бывает в этом деле осторожно, если уж взялась за больного или раненого, то уже не остановиться. Послушай меня, девонька, внимательно. Вы, молодые, о смерти не думаете, это у всех одинаково, не только ты такая. Но подумай о другом. Я твоей силы не знаю, ты еще не выросла, а сила будет с тобой расти. Но если станешь ее тратить щедро, то и не вырастешь. Будешь тратить не очень щедро, но все равно с излишком - вырастешь, но детей рожать не сможешь. Так, что сама выбирай: либо больным свою силу отдать, либо детям.
- А потом? Ну, когда у меня уже дети будут?
- От него?
- Баба Нинея! Причем тут он? Я просто так спрашиваю, от кого-нибудь… Ну будут же у меня дети когда-то!
- От кого-нибудь, не знаю, а от него дети хорошие поучатся. Вы, будто созданы друг для друга, ты потому так легко с ним и сливалась, когда лечила.
- Баба Нинея! Ну чего ты меня сватаешь? Может я еще лучше найду. Ты лучше дальше рассказывай: что будет, когда у меня свои дети появятся? Сила уйдет? Или, наоборот, прибавится?