Искушение злом

— Ладно. — Он бил лежачего и понимал это. — Если ты что-нибудь вспомнишь, позвони мне. Я не хочу, чтобы ты говорила об этом с кем-нибудь.

— С кем я буду говорить? — тупо спросила она. — И без этого все всё узнают. Так ведь обычно и бывает.

Он вздохнул. — А ты не хочешь пожить пока у меня… какое-то время?

Первым ее чувством было удивление. Потом стыд. — Нет, здесь мне будет лучше, но с твоей стороныэто очень любезно.

— Черт побери, ты моя мать. Это никакая не любезность. Я люблю тебя.

Слезы мешали ей как следует рассмотреть его. Но он выглядел таким, каким она помнила его еще подростком. Высокий, прямой, непослушный. Рассерженный, подумалось ей. Казалось, он был рассержен на нее с того самого дня, когда умер его отец.

— Я все равно останусь здесь. Пусть этот дом еще немного побудет моим. — Она направилась к дому, затем остановилась. Ей потребовался весь остаток ее мужества, чтобы просто повернуться и взглянуть в лицо своего сына. — Когда тебе было пять лет, ты взял мой красный лак для ногтей и большими печатными буквами написал на кафеле в ванной: «Я люблю тебя, мамочка». Ничто ни до, ни после этого не значило для меня так много. — В ее взгляде на него была лишь беспомощность и безнадежность. — Жаль, что я не сказала тебе этого раньше.

В одиночестве она вошла в дом и тихо закрыла за собой дверь.

Когда он вернулся домой, там его ждала Клер. Встретив его у дверей, она только один раз взглянула и обвила его руками.

— Не будем говорить об этом. — Она лишь крепче обняла его, когда он прильнул щекой к ее волосам. — Я принесла пиццу. Если тебе хочется побыть одному, я отправлюсь домой. Просто подогрей ее, когда надумаешь.

Он наклонился и коснулся губами ее губ. — Останься.

— Хорошо. Анжи и Жан-Поль уехали примерно час назад. Им пора было возвращаться в свою галлерею, они просили передать тебе привет.

— А Блейр?

— Он решил поболтаться здесь еще пару дней. — Она отстранилась, чтобы получше рассмотреть его. — Раф-ферти, ты выглядишь ужасно. Тебе не мешало бы подняться наверх и как следует вымокнуть в твоей великолепной ванне. А я пока подогрею пиццу и достану пиво.

— Худышка, — он сжал ее руку в кулак и поднес к губам, — тебе придется выйти за меня замуж.

— Что, что придется?

Он вовсе не был огорчен, увидев в ее глазах замешательство. — Мне нравится сама мысль о том, как ты встречаешь меня у дверей и подогреваешь пиццу.

Она улыбнулась, слегка отступила. — Подумать только, сделаешь одно доброе-дело, а мужчина уже посягает на всю твою жизнь.

— В данный момент я бы удовольствовался общением в ванне.

Ее улыбка стала еще более беззаботной. — Полагаю, для того, чтобы я потерла тебе спину.

— Ты потрешь спину мне, а я тебе.

— Договорились. — Она приподнялась и обвила ноги вокруг его талии. — А что ты скажешь, если мы разогреем пиццу попозже?

— Скажу, что это отличная мысль. Когда солнце начало садиться, они поднялись наверх. Ждали заката и другие люди, но тех мучило беспокойство.

ГЛАВА 22

В половине десятого в пиццерии «Рокко» было полным полно посетителей. Джолин Баттс отказался от намерения закрыть заведение пораньше, когда туда вошло семейство Хоббсов в полном составе, все семеро. Самый младший, с бутылочкой во рту, что-то гудел, а остальные четверо детей выстроились в ряд для своих игр, держа наготове двадцатипятицентовики. Джолин приняла заказ на три больших пиццы с приправой и снова принялась посыпать блюда нарезанными грибными кубиками под музыку «Супер Донки Конга».

Теперь уже все четыре кабинки были наполнены людьми и пиццей на разной стадии поедания. На столах валялись скомканные бумажные салфетки. Работавший у них неполный день мальчишка-посыльный уже отнес четыре пиццы с сыром и перцем в пожарное депо. Она заметила, что самый младший из Хоббсов, оставшись без присмотра, прижимал липкие пальчики к стеклянной витрине, рассматривая выставленные там прохладительные напитки и конфеты.

«Больше уже не придется закрывать в десять вечера», — подумала она.

Через пару недель, когда начнутся летние каникулы, их заведение будет открыто до двенадцати часов ночи. Подросткам нравилось тусоваться здесь, лакомиться пиццей, сидя в деревянных кабинках и бросая монеты в музыкальный автомат. «Всем, кроме ее сына», — подумала она и засунула очередную пиццу в духовку.