Искушение злом

Он не шелохнулся, но она почувствовала, как он весь напрягся. — Когда?

— Должно быть вчера ночью. Наверное, подростки…

— Чушь.

— Ладно, я не знаю, что и думать. Единственное, что я знаю, так это то, что она пропала.

— Они взломали дверь?

— Нет. — Она выставила вперед подбородок. — Можешь орать, если хочешь. Я забыла запереть гараж.

— Черт побери, Клер, раз я не могу положиться на то, что ты будешь запирать дверь, мне придется поместить тебя в камеру.

— Ну хорошо, я буду запирать эту чертову дверь. — Гораздо легче было сердиться на него, чем размышлять о пропаже скульптуры. О том, что совсем рядом находится тот, кто украл её. — Я установлю сигнализацию, если от этого зависит твое счастье.

— Переезжай ко мне. — Он нежно дотронулся до её щеки. — Мое счастье зависит от этого.

Она почувствовала, как что-то словно толкнуло её изнутри и отвернулась. — Я не нуждаюсь в подобных мерах безопасности.

— Я говорю совсем о другом, Худышка.

— Я знаю. — Она с трудом выдохнула. — Рафферти, прояви себя здесь как полицейский. Найди мою статую. — Секунду спустя она заставила себя взглянуть на него. — Не торопи меня, пожалуйста. И не злись.

— Я не злюсь. Я беспокоюсь.

— Все будет в порядке. — Уютно устроившись около него, она действительно так думала. — Давай немного отвлечемся и посмотрим, как я глупо выгляжу перед всей этой публикой. О, Боже, начинается. Кэм, почему бы нам…

Он закрыл ей рот рукой.

— Звезда из мира искусства в нашем округе, — объявила дикторша. — Клер Кимболл, знаменитая скульпторша…

— Фу. Скульпторша! — У неё вырвался негодующий возглас, хотя Кэм и зажимал ей рот.

— Замолчи.

— ……сегодня в доме мэра Эммитсборо. Мисс Кимболл, уроженка Эммитсборо, добившаяся известности в Нью-Йорке.

— Всякое искусство есть выражение чувств. — Когда лицо Клер заполнило экран, она переместила ладонь Кэма к своим глазам. — Искусство скульптора очень часто носит более личный характер, так как здесь художник непосредственно связан со своим произведением через материал, который он обрабатывает своими собственными руками.

— Ты потрясающе выглядишь.

— Я говорю как настоящая зануда.

— Нет, ты и говоришь потрясающе. Я просто поражен. А это я?

Она взглянула на экран сквозь его пальцы и увидела деревянную скульптуру. — Да.

— Не так плохо, — сказал он довольным тоном.

— Это великолепно. — Она раздвинула его пальцы, чтобы лучше видеть.

— Скульптура, — продолжал объяснять её телевизионный двойник, — часто представляет собой осязаемое воплощение чувств, воспоминаний, надежд, разочарований и сновидений художника. Таким способом художник с помощью модели или своего воображения как бы освобождает реальность, расширяет и воспроизводит её.

— Может, выключим звук?

— Тише!

— Характер скульптуры, будь то страстный, романтический или, напротив, холодный, зависит от настроения художника и выбранного им материала. Мои произведения — это часть меня самой, иногда лучшая часть, иногда самая мрачная. Но они всегда отражают то, что я вижу, чувствую и то, во что верю.

На экране снова появился диктор в студии.

— Теперь ты доволен? Я говорила так ужасно напыщенно.

— Нет, ты говорила искренне. Худышка, ты лепишь образы из своих снов?

— Иногда, конечно. Послушай-ка, одно интервью сегодня я уже дала. — Она обняла его и стала легонько водить пальцами по его затылку. — Я думала, мы во всем разобрались.

— Минутку. А украденная скульптура, она тоже навеяна тем твоим сном об отце?

— Возможно. Не знаю.

— Ты ведь смогла бы нарисовать то, что видела той ночью, не так ли?

— Ради Бога, Кэм.

— Ведь смогла бы.

Она закрыла глаза.

— Да, смогла бы.

ГЛАВА 26

Чип Доппер скорее предпочел бы возиться под трактором, чем сидеть в его кабине. Он никогда не любил заниматься сенокосом даже на своем собственном поле. И вот сейчас в эту чертову рань, в половине седьмого утра, ему приходилось косить траву на поле миссис Стоуки. Но его мамаша придерживалась правила, ну того, насчет добрых соседей и самаритян, а когда его мамаша соблюдала какое-нибудь правило, то всем приходилось этому подчиняться.