Искушение злом

Времени оставалось все меньше и меньше. Он знал это. Чем ниже опускалось солнце, тем больше холодело у него все внутри, и он задавал себе вопрос, а не застынет ли у него в буквальном смысле кровь в жилах с наступлением ночи.

Он не мог потерять ее. Он испытывал страх, так как сама мысль об этом была столь ужасной, что, разыскивая ее, он спешил и метался, и допустил одну маленькую оплошность, которая могла стоить Клер жизни.

Отстать лишь на три ступеньки, вспомнил он, и провалиться в дыру.

Он не забыл, как надо молиться, но уделял этому очен» мало времени с тех пор, как ему исполнилось десять лет, и в школе были уроки Закона божьего, воскресные мессы и ежемесячные исповеди для ощищения от грехов его юной души.

Теперь же, когда предзакатное небо на западе начало багроветь, он стал молиться, безыскусно и отчаянно.

— О, блаженное утро, — безмятежно пела Энни, взбираясь на холм. — Наш Спаситель на небесах. Окончены муки земные. О, блаженный рассвет.

Она тащила за собой свою сумку и в испуге подняла голову, когда Кэм в несколько прыжков преодолел последние ярды, разделявшие их. — Энни, я ждал тебя.

— Я просто гуляла. Боже Всемогущий, какой жаркий день. Самый жаркий, какой я помню. — На всем ее клетчатом платье от выреза на шее до подола видны были следы пота. — Я нашла две монетки по пять центов и четверть доллара, и еще зеленую бутылочку. Хочешь посмотреть?

— Не сейчас. Я хочу тебе кое-что показать. Давай присядем.

— Мы можем зайти в дом. Я угощу тебя печеньем. Он улыбнулся, изо всех сил стараясь не выказывать нетерпения. — Я сейчас не голоден. Давай присядем здесь на ступеньках и я покажу тебе это.

— Я не против. Я очень много ходила. Мои ноженьки устали. При этих словах она хихикнула, а затем ее лицо вдруг оживилось. — Ты приехал на своем мотоцикле. Могу я покататься на нем?

— Знаешь что, если ты поможешь мне, я скоро тебя покатаю, хоть весь день, если захочешь.

— В самом деле? — Она погладила ручку мотоцикла. — Обещаешь?

— Истинный крест. Садись же, Энни. — Он вынул рисунки из мотоциклетной сумки. — Хочу показать тебе картинки.

Она плотно уселась на желтые ступеньки. — Я люблю смотреть картинки.

— Я хочу, чтобы ты очень внимательно на них посмотрела. — Он сел рядом. — Сделаешь это?

— Конечно.

— И я хочу, чтобы ты сказала мне, узнаешь ли ты это место. 0'кей?

0'кей. — С широкой улыбкой она приготовилась разглядывать рисунки. Но эта улыбка мгновенно улетучилась. — Мне не нравятся эти картинки.

— Они очень важные.

— Я не хочу на них смотреть. У меня там в доме есть лучше картинки. Я могу показать тебе.

Он постарался не обращать внимания ни свой резко убыстрившийся пульс и желание схватить ее за жалкое сморщенное горло и хорошенько потрясти. Она знала. По ее глазам он понял, что она одновременно и знает, и боится. — Энни, мне нужно, чтобы ты взглянула на них. И мне нужно, чтобы ты сказала мне правду. Ты видела это место?

Плотно сжав губы, она покачала головой. — Нет, ты видела. Ты была там. Ты знаешь, где это.

— Это плохое место. Я не хожу туда.

Он не дотронулся до нее, боясь, что, как бы ни старался, вцепился бы в нее со всей своей силой. — Почему это место плохое?

— Просто плохое. Я не хочу говорить об этом. Я хочу войти в дом.

— Энни. Энни, посмотри сейчас на меня. Посмотри же. — Когда она послушалась, он заставил себя улыбнуться. — Я ведь твой друг, верно?

— Ты мой друг. Ты катаешь меня и покупаешь мороженое. Сейчас так жарко. — В ее улыбке промелькнула надежда. — Хорошо бы сейчас мороженого.

— Друзья заботятся друг о друге. И доверяют друг другу. Мне необходимо знать, где это место. Ты должна мне сказать.

Она мучилась в нерешительности. Обычно выбор для нее всегда был прост. Вставать или ложиться спать. Отправиться в сторону запада или востока. Поесть сейчас или позже. Но в данной ситуации у нее разболелась голова и стало мутить. — Ты никому не скажешь? — прошептала она.

— Нет. Доверяй мне.

— Там живут чудовища. — Она продолжала шептать своими сморщенными губами. Постаревший ребенок, раскрывающий секрет. — Они ходят туда по ночам и делают всякие вещи. Плохие вещи.

— Кто?