Обожествлённое зло

Чарльз облизал пересохшие губы. – Да.

– Утешься мыслью о том, что следующее поколение добьется успеха и будет процветать благодаря Его всемогуществу. Я хочу, чтобы ты связался с остальными и велел им вести себя тихо и спокойно. Мы встретимся в ночь солнцестояния, принесем Ему жертву и станем сильнее.

– Хорошо. – Другого пути нет, И закон не оставляет места для сомнений и угрызений совести. – Вам понадобится какая-нибудь помощь?

Атертон улыбнулся, сознавая, что он в который раз подавил более слабого. Его высшим наслаждением было повелевать. – Мне поможет Мик.

Атертон подождал, пока Чарльз скрылся за черным занавесом, и повернулся к Клер. Он знал, что она пришла в себя и слушала. Это доставляло ему удовольствие. – Тебе следовало оставить юношу в покое, – сказал он. – Он уже принадлежит мне. – Склонившись, он взял в руки ее лицо, поворачивая его из стороны в сторону. – Глаза еще немного тусклые, – отметил он, – но ты вполне все понимаешь.

– Я понимаю. – Ее собственный голос донесся до нее как-будто из туннеля. – Это были вы, все эти годы. Вы убили ту бедную девочку.

– Ее и других. Повелитель требует жертв.

– Вы не верите в это. Не можете.

Он сжал губы, как он делал всегда, готовясь объяснить классу урок.

– Ты вскоре узнаешь, что важно не то, во что верю я, а то, во что верят они. Они не задумываясь прольют твою кровь, если я им прикажу.

– Зачем?

– Я получаю от этого удовольствие.

Он снял с себя балахон и засмеялся, увидев в ее глазах ужас. – О, нет. Я не собираюсь насиловать тебя. У меня для этого нет ни времени, ни желания. Но мэру не подобает появляться в чем-либо ином, кроме соответствующего костюма. – Как ни в чем ни бывало, он начал одеваться, продевая сквозь трусы тощие ноги.

– Ничего у вас больше не получится. – Она резко дернула запястья, но лишь сильно поранила их о веревку. – Вы сделали слишком много ошибок.

– Ошибки, конечно, совершались и исправлялись. – Он встряхнул свою дорогую белую рубашку, рассматривая, нет ли на ней складок. – Первой ошибкой был твой отец. Он меня очень разочаровал, Клер.

– Мой отец никогда никого не убивал. Он не мог быть участником этого.

– Однако, он был. – Атертон аккуратно застегнул все пуговицы снизу доверху. – И, при этом, очень важным, Такой способный, честолюбивый человек, так жаждавший знаний. Когда он стал одним из нас, в нем так сильно горел этот огонь, он стал мне как брат. – Он уселся на треножник, чтобы натянуть черные носки с подвязками. – Меня глубоко ранил его уход от нас. А для него возвращение к какой-то бессмысленной религии с ее бестелесным богом…– Он со вздохом покачал головой. – И куда же это его привело? Я спрашиваю, куда? К бутылке и ложному чувству праведности. А все из-за того, что он не был готов идти дальше в поисках высшей власти.

Положив руки на волосатые ляжки и наклонившись к ней, он продолжил с учительской интонацией. – Дорогая, человеческие жертвоприношения – вряд ли мое изобретение. Это существует с незапамятных времен. По одной простой причине, что человек не только испытывает потребность проливать чью-то кровь, но еще и получает от этого удовольствие. – Он посмотрел на нее. – Да, я вижу, что это приводит тебя в ужас, как и Джека. Но задай себе честный вопрос, не является ли твое отвращение просто рефлекторным?

Она только покачала головой. – Скольких? Скольких людей вы убили?

– Тебе не кажется, что цифры здесь не играют роли. Первая жертва явилась испытанием, которое выдержали все, кроме твоего отца. А женщина, в конце концов, была всего лишь шлюхой. Ее убийство было символично. Возможно, если бы я сначала обсудил это с Джеком, привел бы аргументы, он бы не реагировал так резко и отрицательно. Что ж, это моя вина.

Он протянул руку и взял свои черные брюки с наутюженными складками. – Можно сказать; что Джек оставил меня ради женщины, хотя наши отношения всегда были духовными, а не плотскими. Он оставил меня, вернувшись к своему розарию и холодному, бесплотному богу. И я простил его. – Встав, Атертон застегнул молнию на брюках и потянулся за поясом. – Он не мог себе позволить предать меня и рискнуть семьей. Мы дали клятву, скрепив ее кровью. Джек исполнял то, что ему было велено, пока мог.

– Вы угрожали ему.

– Он знал правила игры еще до того, как стал посвященным. Впечатление, что именно земельная сделка подтокнула его к крайности. Не могу понять, почему. Он сказал мне, что больше не желает в этом участвовать. А ведь речь шла лишь о деньгах. Сделка гарантировала нам еще больше богатства и могущества. Но Джек пил все сильнее и сильнее и уже потерял ясность мысли.