Похищение девственницы

– По долгу чести мне самому придется ему рассказать, – отрезал Антон. – Так что ты победила, Зоуи Канеллис. Ты унизила меня в глазах твоего деда и конечно же защитила наследство!

– По долгу чести? – с трудом выдавила Зоуи. – У тебя нет чести! – Все еще обнимая подушку, она встала с кровати, потому что не могла больше сдерживаться. – Двадцать четыре часа назад я тебя знать не знала. Ты был для меня всего лишь тем, кто заменил моего отца и с головой зарылся в миллионы Тео. Тоби и я прятались от прессы. Я только-только потеряла обоих с… своих родителей. – Ее голос стал тонким, слезы покатились градом. Зоуи глубоко вздохнула, пытаясь избавиться от кома в горле. – Ты подумал об этом, когда появился на пороге моего дома? Нет. Ты удвоил число репортеров только потому, что тебе было гораздо важнее плясать под дудку моего деда, чтобы упрочить свое положение.

– Зоуи…

– Заткнись! – вырвалось у нее. Она была слишком расстроена, чтобы помнить о вежливости. – Ты уже все сказал. Теперь моя очередь! Повторяю еще раз, могу даже написать плакат: мне не нужны деньги деда! Так что вы в безопасности, мистер Паллис, и свободны от меня, от брака со мной и от всех других гнилых вещей, которые вы тут упомянули!

И только тогда Зоуи ощутила, как трясутся его пальцы, смахивая слезу с ее щеки. Оказалось, Антон подошел очень близко. Она отступила назад, поднимая подушку, чтобы спрятать за ней лицо.

– Я думала, что мы оба потеряли контроль сегодня, но…

– Так и было.

Зоуи забыла, что она обнажена, и Антон крепко сжал зубы. Он не мог больше позорить ее. Достаточно того, что он натворил. Антон недоумевал, какой черт вселился в него и заставил наговорить столько ерунды. Он наконец понял, что явно наболтал лишнего.

– Думаю, это было неизбежно, – пробормотала Зоуи. – Мы разжигали друг друга целый день.

– Ты права, – хрипло произнес Антон. Затем он протянул руку и накинул простыню на ее дрожащие плечи. – Тебе холодно.

Зоуи завернулась в хлопковую ткань. Голубые глаза ее блестели от слез, и Антон не знал, как ему оправдаться.

– Мне жаль… Жаль, что я так среагировал. – Он запинался. – Просто…

– Просто ты разволновался из-за того, что переспал с внучкой Тео, – закончила за него Зоуи.

– Да мне наплевать, кто ты! Я не понимаю, зачем сказал это. Но если бы ты предупредила меня, что была…

– Убирайся! – спокойно произнесла Зоуи. Она не могла больше слышать это слово. – После кошмара, в который ты меня втянул, я хочу остаться одна. Так что, пожалуйста, выметайся!

Зоуи стояла, завернувшись в простыню, ее хрупкая фигура чуть дрожала. Еще немного, и у нее начнется припадок, подобный тому, что случился в самолете.

– Мы оба потеряли голову, – не успокаивался Антон. – Я не ожидал… Господи, я чувствую себя таким виноватым! Я мог бы сделать все осторожно, а вместо этого словно с ума сошел…

Наконец у него закончились слова, чему Зоуи была безумно рада. Ей совсем не нужен был отчет с места происшествия – о том, что произошло между ними или как это произошло.

– Пожалуйста, – умоляла она. – Просто уходи.

– Мы поговорим завтра, – наконец сказал он, направляясь к двери.

– Ты утром улетаешь куда-то, так что… – Зоуи пожала плечами, надеясь, что это «куда-то» находится далеко отсюда.

– Не думаю. Нам надо…

– Ты улетаешь утром, – настойчиво повторила она. – Ты обещал, что поселишь нас здесь на две недели, а потом позволишь вернуться домой. И я буду благодарна, если ты хоть в этом сдержишь слово.

Возможно, Антон и кивнул – Зоуи не знала, поскольку стояла к нему спиной. И тем не менее она поняла, что эта тишина означает согласие.

Самолет Антона взлетел на рассвете. Он не ложился той ночью. Теперь Антон имел полное представление о том, что чувствовал Леандер Канеллис, будучи оторванным от семьи и дома.

Две недели… Он обещал Зоуи, что не появится на острове в течение этого времени – и скорее ад замерзнет, чем он нарушит свое обещание. Откинувшись на спинку кресла, Антон закрыл уставшие глаза. Он никогда не страдал бессонницей, но сейчас не мог уснуть.

Возможно, виновато количество бренди, которое он выпил, сидя в своей спальне. Антон заливал свою печаль спиртным, одновременно проигрывая в голове отрывки самого яркого сексуального опыта в его жизни.