Клятва смерти

Ей придется рассмотреть вероятность того, что Колтрейн была продажной, это само по себе тяжело. Но нет, мало этого, она еще должна чувствовать себя виноватой в том, что причинила боль Моррису.

Черт! Ну да, причинила. Тут не поспоришь.

Еве не хотелось реагировать на стук в дверь. Больше всего ей хотелось просто остаться за этой закрытой дверью, сидеть и упиваться своими переживаниями. Но чувство долга победило.

— Что нужно?

Дверь приоткрылась, в щель заглянула Пибоди.

— Э-э-э… ты в порядке?

Вот и ответ. Вот и ответ на вопрос, зачем люди связываются с другими людьми. Затем, что когда тебе плохо, когда ты упиваешься собственным горем и чувством жалости к себе, кто-то, кому ты дорога, стучит в дверь и спрашивает, в порядке ли ты.

— Нет. Честно говоря, мне до ужаса погано. Зайди. Закрой дверь. — Когда Пибоди вошла и закрыла за собой дверь, Ева шумно вздохнула и встряхнула головой. — Что говорит Фини?

— На ее домашнем компе и телефоне ничего такого нет. На рабочих блоках — то же самое. Никаких записей, ни единого намека на встречу в вечер смерти. Мы проверили ее ежедневник, все установили и выяснили, кроме одной записи о встрече за сутки до смерти. Она в рубрике «Личное». Ни имени, ни адреса, ни телефона, только две буквы — АР — и дополнительная пометка «п/с». Это означает «после смены», мы расшифровали по другим записям.

— Я знаю, о чем идет речь. Сядь. АР — это Алекс Рикер.

— Алекс… А какое он имеет отношение к Максу Рикеру?

— Его единственный сын.

И Ева рассказала о своем визите. Пибоди слушала молча, но выражение ее лица менялось весьма красноречиво, и Ева с легкостью читала эти изменения. От «мать твою так» к «бедный Моррис» и до «что же теперь будет».

— Ты ему сказала?

— Да.

Пибоди кивнула:

— Да, тебе пришлось.

— Я не сказала ему, что у Рикера практически нет алиби, потому что он не спрашивал. Я ему не сказала, что Рикер до сих пор явно неравнодушен к Колтрейн. И без того ситуация хреновая. Добудь ордер на обыск пентхауса Алекса Рикера, поручаю это тебе. Конфисковать и проверить его электронику. Он к этому готов. Наверняка прикрыл свою задницу, раз было нужно. Но мы ж тут тоже не дураки, верно? Тоже кое-что соображаем. Если захотим, если присмотримся как следует, наверняка увидим всю грязь под ковром. Надо будет проверить его алиби. Посмотри, кто свободен, пусть порыщут вокруг Таймс-сквер с его фоткой. И пусть сосредоточатся на спортивных барах. Я сама их сменю, когда закончу здесь и смогу поработать на выезде. — Ева устало потерла глаза. — А сейчас попробую уговорить Уэбстера на встречу где-нибудь на нейтральной территории, чтобы не столкнуться с другими копами или кем-то еще из знакомых.

— Начинаешь понимать, каково ей было, — заметила Пибоди. — В смысле причины могли быть разные, но это жуткая нервотрепка — встречаться с кем-то подпольно. И это тянулось чуть ли не два года? Вообще не представляю! Или она его и вправду очень любила, или секс был… ну, типа, совершенно феерический.

— Есть и третий вариант, — угрюмо добавила Ева. — Ей нравилась щекотка и прибыль грела карман.

Лицо Пибоди вытянулось.

— Не нравится мне этот вариант.

— Думаешь, мне нравится? Но мне придется его проверить. Кстати, мне кажется, я знаю идеальное место для подпольной встречи. Закрой дверь, когда будешь уходить. Не хочу, чтобы весь отдел знал, что я звоню в крысиный отдел.

Клуб «Даун энд Дэрти» представлял собой кабаре с раздеванием. Здесь опрокидывали «взрослые» напитки, обжигающие глотку и желудок, да еще и спасибо говорили. Тем, кто мог заплатить, предоставлялась комната с койкой и замком на двери. За этой запертой дверью можно было воплотить в жизнь любые сексуальные фантазии.

В изолированных кабинках, бывало, покуривали наркотики, разного рода запрещенные вещества переходили из рук в руки. По вечерам на сцене обычно играл какой-нибудь ансамбль сомнительных достоинств и почти без одежды. Под этот аккомпанемент выступали танцовщицы — тоже почти без одежды и тоже сомнительных достоинств, — а иногда, под влиянием то ли «взрослых» напитков, то ли запрещенных веществ, и кое-кто из посетителей.

Частенько вспыхивали драки, немало веселившие публику. Многие считали, что драки придают клубу пикантность, неповторимую изюминку. Да и чем еще могло привлечь публику заведение, где пол был замусорен бог весть какой гадостью, а еду опасно было брать в рот?