Клятва смерти

— Я тебя затрахала до потери пульса.

— Это еще мягко сказано.

— Мы с тобой выглядим омерзительно.

— Тут двух мнений быть не может.

— Я думаю, надо принять душ, а потом уж есть холодные спагетти.

— Их можно разогреть.

— А мне холодные больше нравятся.

— Ну, ты у нас уникум, — пробормотал Рорк. — Ладно, идем в душ. Но ты будешь держать руки при себе, извращенка. Ты меня выжала, как лимон.

Ева фыркнула.

— А ты думал, так и будет всю жизнь везти только тебе одному? Пошли, приятель, так и быть, потру тебе спинку.

Они ели холодные спагетти, и, раз уж у Евы был вполне здоровый вид, Рорк налил ей бокал вина.

— Расскажи мне об Алексе Рикере. Как прошел обыск? Мне интересно.

— Мне кажется, у него одежды и обуви не меньше, чем у тебя.

— Нет, это никуда не годится. Придется мне немедленно кое-что докупить к моему гардеробу.

— А знаешь, что самое ужасное? — Ева погрозила ему вилкой. — Я знаю, что ты не шутишь.

— С какой стати мне шутить?

— Ладно, неважно. — Ева намотала спагетти на вилку. — Он нас ждал, он был готов. Нас поджидали трое адвокатов. Следили, чтобы мы вели себя как образцовые копы. Полное сотрудничество и всякая такая муть. В доме все роскошно, все на месте, все как должно быть. Но кое-что было не так, особенно гостевая комната. В ней явно никто никогда не гостил, пара шкафов выглядела так, словно их только что привезли с мебельной выставки. Это, конечно, не преступление — купить новую мебель или держать в доме пустую комнату, но на дверях сенсор для ладони и голосовой код.

— Гм, его личный кабинет. Вероятно, он держал там незарегистрированное оборудование, и его вывезли еще до того, как мы с ним говорили этим утром.

— Вот и я так думаю. И Фини со мной согласен. Я взяла диски с камер наблюдения за домом, но даже если там записано, как он лично вытаскивает какие-то ящики или втаскивает комод в пентхаус, все равно он чист. Он в своем полном праве. У меня против него ничего, кроме подозрений, но я точно знаю, что он мерзавец. — Ева в ярости намотала на вилку новую порцию спагетти. — Он просто мерзавец, и все.

— Настолько мерзавец, чтобы убить ее или заказать?

— Я пока не знаю. Пока. Его персональный помощник по имени Сэнди этим утром прикрыл его задницу: заявил, что он якобы полагал, будто Алекс был дома в вечер убийства. Чушь!

— С этим я готов согласиться, но… почему?

— Потому что они оба живут в этом пентхаусе, потому что они хорошо знают друг друга, вместе учились в колледже. Потому что этот мелкий прыщ точно знает, что происходит. Что, где, когда и как.

— Тогда зачем он лгал, раз Алекс собирался сказать, что его не было дома в тот вечер?

— Хороший вопрос. Может, он посоветовал Алексу сказать, что он — в смысле Алекс — был дома и пообещал эту версию поддержать, а Алекс потом передумал. В любом случае мы проверяем алиби, но пока не преуспели ни в ту, ни в другую сторону. Он умен, — сквозь зубы добавила Ева. — Алекс умен и хладнокровен. Вот потому-то я себя и спрашиваю: зачем он пошел на такой грубый и бессмысленный трюк? Зачем ему понадобилось разбивать мою тачку?

— Ты могла бы пострадать гораздо серьезнее. Да, могла, — повторил Рорк, не давая ей возразить. — Если бы кто-то врезался тебе в бок на полной скорости, я бы сейчас ел холодные спагетти у твоей больничной койки. Эти полицейские жестянки смять ничего не стоит, как банку пепси.

— Они армированные, — начала было Ева, но его стальной взгляд заставил ее умолкнуть и пожать плечами. — Ну, ладно, ладно, они дерьмовые. Но к этой я, честно говоря, вроде как привязалась, черт ее дери. Она кое-что умела и была не такая страшная, как прежние. Я к ней привыкла. А теперь мне придется попотеть и заполнить гору бумажек. С какой стороны ни посмотри, кругом паршиво.

— А ты вот с какой стороны посмотри: ты пострадала, неважно, серьезно или слегка, твоя машина разбита, тебе придется провести время за бумажной работой, забросив расследование.

— Риск велик, а результат жидковат. Сам подумай: надо угнать две машины, выследить меня, нанять людей, готовых протаранить машину полицейского среди бела дня на оживленной улице. Не знаю, с какой стати ему расшибаться в лепешку ради такой никчемной цели.

— Ты засадила за решетку его папашу. И ты моя. Если ты пострадаешь, значит, он не зря старался.