На хвосте удачи

Нати нетерпеливо вглядывалась ему в лицо:

– И что было дальше? Где она теперь? Ее поймали? Она погибла?

Брат Иона закряхтел:

– Нет, не погибла. Но того хуже – или лучше, тут уж как посмотреть. Один из ее офицеров как-то убил индейца, а тот оказался колдуном или… – пират воровато оглянулся, – …ихним священником, вроде нашего приора. Когда помирал, призвал своего бога смерти (много у них богов, что с них, язычников, возьмешь!) и проклял корабль вместе со всем экипажем. И теперь плавает моя рыжая кошка на своем бриге «Королева» навроде Летучего Голландца – и вход в любой порт им заказан, и на землю они уже столько лет не ступали…

Старый пират говорил задумчиво и печально, и Нати не могла понять – не очередная ли это сказка.

– А отец Модестус говорит, нет никакого колдовства, нет никаких других богов! Только ересь и дьявольские козни.

– Отец Модестус мудрый человек, да только я-то повидал гораздо больше его и говорю тебе: не повторяй такого в присутствии индейцев. Язычники они, конечно, но в их земле таится то, что нашему приору и не снилось. А еще упаси тебя Бог, дочка, обидеть чем жреца вуду, этого демона черномазых! – Старый пират перекрестился истово, поцеловал палец, еще и плюнул для верности. – Вот где пляшут все черти преисподней, аж волосы на голове шевелятся! Захотят – и мертвого сумеют воскресить да пошлют его, беднягу, делать какое-нибудь черное дело. Зомби такой живой мертвец называется. А как против него бороться, против мертвого-то, не знаешь? – Нати зачарованно мотнула головой, и старый пират вздохнул. – Вот и я не знаю. Еще раз его не убьешь…

– А если порубить на куски саблей? – предложила Нати. Глаза ее азартно горели.

Брат Иона словно очнулся. Огляделся.

– Ох и задаст мне отец Модестус жару, если услышит наши разговоры! Поди домой, дочка, хватит уже мои старые грехи ворошить!

Его грехи Нати интересовали мало. А вот все, что он рассказывал… есть, от чего голове закружиться. Схватки, корабли, сокровища, шторма. А эта Дэниэль! Ведь она командует экипажем, состоящим из одних мужчин! Да еще и сражается наравне с ними! Правда, она в пиратах с самого детства, ко всему уже привычная…

Но и она, Нати, ничем не хуже. До самого девичества ходила с рыбаками в море – пока нянька не напомнила Жан Жаку, что у него все-таки внучка, а не внук. Конечно, ничего зазорного в том, что женщина выходит в море на ловлю рыбы, вон как Мари, глава семьи Бланже. Но Нати совсем для другой жизни предназначена. К неудовольствию девчонки они постановили, что матросские штаны Нати под платье больше не надевает, а из морских путешествий ей позволяются лишь недалекие плаванья по торговым делам. Мартель согласился на последнее скрепя сердце: если это испанское отродье долго не выпускать из дому, то энергия в ней кипит-кипит, да и выплескивается либо на его голову, либо в какую-нибудь дикую, совсем не девическую выходку…

…Нати пробежала по темным коридорам монастыря, разыскивая брата Иону: монахи лежали у себя в кельях, спасаясь от полуденного жара. Старый пират сидел на обычном месте в тени деревьев, и размахиваясь, кидал что-то. Нати подкралась. Тяжелый металлический нож втыкался раз за разом в дерево, росшее туазах в пяти от них. Брат Иона дергал за веревку, пропущенную в кольцо в ручке ножа, подтаскивал его обратно и вновь кидал.

– Ух, как у тебя хорошо получается!

Монах резко развернулся – Нати даже отпрыгнула. Брат Иона опустил нож, сказал хмуро:

– Не подходи так, окликни сначала!

Нати с любопытством разглядывала нож – монах протянул его на ладони, не дожидаясь неизбежной просьбы. Был нож немного странным, плоским, обоюдозаточенным, почти без гарды. Чем-то напоминал он профиль акулы.

– Метательный, – пояснил брат Иона.

– Дай я попробую?

В детстве они с мальчишками на спор кидали ножики – правда, не такие большие и не такие тяжелые. Сосредоточенно хмурясь, Нати примерилась и кинула – нож завертелся в полете и шлепнулся в паре туазов от них. Расстроенная Нати подтянула его за веревку.

– Этот слишком тяжел для тебя, – сказал монах. – Пока рука не окрепнет и не научишься попадать в цель, лучше тренироваться с легким.

– А ты можешь меня научить?

Видимо, бесконечные расспросы девочки породили в брате Ионе тоску по прежним неспокойным временам. Монах неожиданно засмеялся, показав еще крепкие желтые зубы.