Карты судьбы

Ингри дошел до выхода, оглянулся. Сказал – почти с улыбкой:

– Смешно. Ведь тогда я хотел умереть – и не умер. А теперь…

Не договорив, он вынул меч и с силой вонзил его в мерзлую землю у входа в пещеру. Положил ладонь на рукоять. Лезвие меча отражало огонь, так же светились глаза Сагвера, легендарного командира легендарного отряда Картежников.

– Никто не тронет тебя этой ночью, – сказал он и, миновав свой пылающий меч, шагнул в разом проглотившую его ночь.

Я стояла, прислонившись лбом к камню – холод ноющей болью входил в кости черепа – и смотрела, как он идет: очень усталый, понурый, очень старый человек… Сутулясь, волоча ноги, он шел, похоже, сам не понимая, куда. Шел, потому что иначе бы просто упал – лицом в месиво камней, льда и снега. Он подошел ко мне почти вплотную и поднял голову. Смотрел долго, очень долго, словно не видя меня или вспоминая, где меня видел. Я не шевелилась, глядя в его глаза – черные и холодные, как скалы Сунгана. Кто вернулся ко мне? Ингри? Сагвер? Кто-то третий? Или лишь пустая оболочка, оставшаяся от них?

– Все… – сказал он.

Мы возвращались. Ингри чуть впереди, я сзади, следя, как бы он не свалился с лошади. Всех моих трав и настоев хватило только на то, чтоб он влез в седло и кое-как в нем держался. Он молчал, но когда-нибудь он расскажет, каково это – драться со смертью, с судьбой, с самим собой…

Если я когда-нибудь решусь его об этом спросить.

Ингри остановил лошадь, и я с усталой покорностью увидела, как, горбясь, намотав на запястье поводья, он достает непослушными пальцами свой мешочек с картами Судьбы. Ингри прикрыл глаза, слегка покачнувшись (я протянула руку – поддержать – и опустила), медленно вытянул колоду, бережно раздвигая блестящие лаковые карты. Погладил их кончиками пальцев, словно не решаясь загадать или вытянуть загаданное…

И вдруг резко, коротко размахнувшись, кинул карты вперед-вверх.

Немо открыв рот, я смотрела, как неведомо откуда налетевший вихрь радостно подхватил рассыпавшуюся колоду, закружил, понес над пропастью, над дорогой, над белизной снегов и чернотой скалистых пиков. Ингри сидел, сгорбившись в седле, и глядел, как летят над Сунганом двести человеческих судеб, двести несбывшихся надежд, двести незаданных вопросов, двести жизней, двести смертей… Ветер швырнул мне в лицо колючую пригоршню снега – и карту. Машинально поймав ее, я взглянула и разжала пальцы. Мелькнула маленькая, пестрая, невиданная в Сунгане птица…

Я воровато оглянулась на Сагвера – не заметил ли? Ингри смотрел на меня, и глаза его на изможденном бледно-снежном лице были теплыми и живыми. Они улыбались.

– Едем, Гвенда, – сказал Ингри. – Едем домой.

– И он так и не вернулся на свой юг?

– Думаю, нет. Думаю, он нашел в морозном Сунгане то, что оказалось ему дороже щедрого солнца и южной благодати…

– А его карты? – тихо спросил Дайяр. – Что с ними случилось? Так они и сгинули там, в горах?

– Может, и сгинули, – согласилась гадалка. ~ А может, однажды той дорогой через перевал шла женщина. Может, она увидела что-то пестрое на белом снегу. Может, наклонилась и подняла эту вновь собравшуюся колоду. Может, теперь эти карты не дают своей хозяйке покоя и снова и снова гонят ее в путь-дорогу. Может, эта женщина раскладывает их для ночных странников и тем самым меняет их судьбу…

Тишина. Молодые люди молча смотрели на нее. Гадалка пожала плечами и мягко сказала:

– Я сказала – может быть…

Дайяр вновь принялся перебирать отброшенные карты. Постучал пальцем по одной.

– А я знаю, что это за знак! Дорога, ведь так?

– Так.

– Ты убрала из моего расклада дорогу? – недовольно спросила Санни. – Что же, мне теперь придется остаться навеки-вечные здесь, в этой корчме?

– Дороги бывают разными, моя девочка. Разными бывают цели. Вот что, например, гонит в путь-дорогу тебя? – спросила женщина Дайяра. Тот посмотрел на нее, на Санни. Сказал просто:

– Я ищу место, где можно построить новый дом.

– Дом?– невольно переспросила Санни.

Дайяр подался ей навстречу. Развел сильные широкие ладони:

– Взамен того, что мы потеряли. Мы с друзьями сговорились найти мирное, благодатное место – там, где мы, и наши женщины, и наши дети… когда они будут… – все мы будем жить в безопасности. Первый, кто отыщет такое место, подает весточку остальным. В Сунгане сейчас много пустующих земель. Я надеюсь… я знаю – я найду здесь то, что ищу.