Злодей не моего романа

Может Рик и не герой, но он определенно мужчина, о котором я могла только мечтать, лежа в своей одинокой кровати. И пусть катятся далеко и долго все, кто будут утверждать обратное.

Он обернул меня в полотенце и вновь уложил на кровать, вытер, укутал в одеяло и занялся волосами. Я разве что не мурчала, ощущая как их аккуратно, прядь за прядью разделяют и расчесывают. Закончив, Рик лег позади и, обняв рукой, прижал к себе. Уползая в сон, я пробормотала что-то вроде:

— Таких как ты не бывает. А Кэтрин — дура…

9

Выплыла из сна, повернулась на левый бок, уткнулась носом в трикотажную майку, обняла его талию, закинула ногу на бедро и затихла, задремав. По-видимому, поза моя не располагала ко сну Рика, так как меня. Он осторожно повернул меня на спину, сняв с себя так неразумно разбросанные конечности. Это только потом сообразила, что из одежды на мне сбившееся в ногах покрывало. Я испуганно распахнула глаза и уставилась на мужчину. Он внимательно изучал изгибы моего тела. Не зря говорят, утро вечера мудренее, в том смысле, что все положительные качества с утречка просыпаются. Сначала мудрость, за ней совесть, стыд и, наконец, скромность. Я пискнула, покраснела, подобрала в ногах покрывало и накрылась им с головой, скрывшись от завораживающих и без всякого гипноза серо-желтых глаз.

Рик бесцеремонно рывком сдернул одеяло, закинув его себе за спину. Я зачарованно уставилась на него, не решаясь пошевелиться. Мне оставалось лишь наблюдать, как он неспешно склоняется к моим губам. Сказать, что я хотела этого поцелуя и всего последовавшего за ним, — ничего не сказать. Казалось, я начинала понимать алкоголиков или наркоманов, занятых поиском очередной бутылки или дозы. И да, знаю… Знаю, никогда не стоит лежать и таять карамельной лужей на кровати, стоит быть изобретательной, гибкой, изворотливой, соблазнять, утягивать, дразнить, играть. Сейчас было иначе. Сейчас я не могла ничего и не хотела, мне лишь хотелось раствориться в этом мужчине, отдать себя полностью, без остатка. Пусть забирает, не жалко, пусть убьет, не важно. Важно только то, что его руки настойчиво и нежно ласкали грудь, язык путешествовал по рту, изредка отрываясь, чтобы уделить внимание шее, ушам или соскам. Он играл с моим телом. Каждое выверенное движения вело к новой волне желания. Заставляло терять рассудок. Все еще полностью одетый он коленом раздвинул мне ноги и провел ладонью по внутренней стороне бедра. Я застонала и выгнулась навстречу. Рик, склонив голову на бок, наблюдал за мной. Сквозь ресницы я видела выражение серо-желтых глаз. В них блеснуло нечто, напомнившее насмешку. Губы растянулись в легкой холодной улыбке, выглянули кончики клыков. Ему совершенно точно было известно, что я их видела. Рик намеренно показал мне. Затуманенный рассудок задался на мгновение вопросом "зачем", но загнал эту мыль подальше, когда соска коснулся горячий язык. Хочет съесть, Бес белый, пусть ест.

Я выгнулась дугой от нового приступа нестерпимого желания. Он повторно спустился к моим бедрам, только теперь ладонь заменили теплые губы, дарящие восхитительно нежное прикосновение, и зубы, безжалостно царапающие. Я всхлипнула. Эта боль не отрезвляла, скорее наоборот. Рик зализал языком каждую ранку. Стянул через голову майку, скинул джинсы…

Мне хотелось просить его поторопиться, если понадобиться умолять, однако могла лишь молча наблюдать. Я знала свое состояние, еще немного и меня начнет колотить крупная дрожь, от неудовлетворенного желания. Больше не было никакой нежности, он вошел резко, глубоко. Я закричала. Он вышел и повторил заново, я снова не сдержалась. Все чувства, эмоции, мысли сплелись в единый клубок и пульсировали, там, где я ощущала его внутри себя. Мне до безумия хотелось сказать ему, как он важен мне, как нужен и верно оттого теперь каждый крик, вырывающийся из горла, обретал форму его имени. Все на что я была способна, метаться по кровати, оставаясь его пленницей и повторять снова и снова: "Рик".

К тому моменту, когда он перекатился на спину, уложив меня себе на грудь, я потеряла себя. С этого момента Лена перестала существовать как отдельная независимая, цельная личность. Он частично поглотил меня.

— Разве так бывает? — возмутился разум.

— Бывает, — шептала я, закрыв глаза и свернувшись калачиком на Рике. Он придерживал меня за талию и за голову, зарывшись пальцами в высохшие за ночь пряди, и молчал, а я боялась сказать хоть слово и разрушить мгновения, которыми наслаждалась. На большее рассчитывать не приходилось. Назвал же Арон-косичка меня "комнатной собачкой". В каждой шутке есть доля шутки. Это, конечно, злобное шипение недалекого урода, но в чем-то он прав. Сколько Рику лет? Кто он? Все, что я о нем знала это имя и собственные интуитивные догадки. Не более. Ну, и еще слова Гриши, о том, что Эрик таких как я не держит, он любит красивых. Я подавила вздох. Плевать. Главное только то, что здесь и сейчас.