— М-м! — кажется, ненароком свое "приятно" выразила вслух.
Вздохнула, приоткрыла один глаз. Рик лежал рядом на боку и, улыбаясь, наблюдал за мной. Я улыбнулась в ответ и вновь зажмурилась. Начинала медленно свыкаться с его привычкой смотреть, изучать.
Вытянула ноги обратно. Желудок протестующе зарычал.
— Помолчи, — недовольно пробубнила я. Услышала тихий смех, поморщилась. Бес осторожно перевернул меня на спину и принялся одевать. Я не открывала глаз и не шевелилась. Просто перестала думать о том, насколько это странно. Я не понимала, почему он это делает. Он не понимал, почему я не понимаю. В общем, для себя решила считать сей маленький факт непреодолимым расовым и культурным разногласием, иначе говоря, по-женски уступить. Мне-то ни жарко, ни холодно, а мужику приятно. Я приоткрыла глаза. Точно. Вот и сейчас на лице странное выражение. С таким же выражением дети конфеты едят и мороженое.
— Все-таки он в тебя играет, — обреченно вздохнул разум. — И ты сама ему это позволила.
— Пусть играет, — пожала я плечами. Рик поднял меня на руки и понес на кухню, благо решать вопрос еды великодушно предоставил самой. Сам же оперся о стену возле окна, наблюдая за улицей. Я налила кофе и присоединилась к нему.
К своему удивлению поняла, что Бес расположился здесь неспроста. Прямо напротив через забор медленно и не очень изящно переползал худощавый парнишка в куртке с капюшоном, натянутым по самые глаза.
— Ему не жарко? — философски протянула я, делая глоток ароматного напитка. Серо-желтые глаза насмешливо взглянули в мою сторону.
— Это все, что тебя интересует? Лично мне последние двадцать минут интересно, что ему надо?
— Устал ждать, — поняла его расстройство я. Услышал-то он видимо это худосочное чудо давно. Парень меж тем рухнул на заботливо выращенный газон, резво вскочил, поднял фотоаппарат, болтающийся на шее, и сфотографировал один из моих голубых письменных шедевров полтора недельной давности.
— Надо закрасить.
Рик не ответил, продолжая снисходительно наблюдать за незваным гостем. Капюшон, наконец, повернулся к дому, увидел в окне нас и замер.
— А я его знаю. Это журналист. Антоном звать. Он пытался у меня что-нибудь выяснить, пока в машине Кларка сидела. Еще и сфотографировал, мелочь такая.
Бес исчез. Глаза парня за окном вытаращились. Это все, что он успел. Рик возник рядом, отобрал фотоаппарат, сцапал за шиворот и поволок в дом, на ходу просматривая сделанные снимки. Я вздохнула и направилась к входной двери. Можно было не торопиться и особо не волноваться, пока хищнику интересно, здоровье и психика Антоши вне опасности.
— Я на вас в суд подам! — кричало брыкающееся создание.
Рик молча зашвырнул парня на пол, захлопнул дверь ногой. Я оперлась о косяк, сделала еще глоток. Неудачливый журналист оглядел меня. В глубине глаз проскальзывал плохо скрываемый страх. Я верю, мальчик, только кто ж тебя сюда звал? И вот тут я вспомнила основной, используемый моим панком, метод допроса.
— Рик. Пока ты вопросы не начал задавать. Только не за шею. Пожалуйста.
Бес хмуро взглянул в мою сторону.
— Так говорить неудобно, — пожала я плечами, задорно улыбнулась. Стиснул зубы, не выдержал, хмыкнул.
— Как скажешь, маленькая.
От этой фразы сердце ухнуло вниз и понеслось отбивать бешеный ритм. Серо-желтые глаза почернели.
Худая фигура, воспользовавшись моментом, метнулась к выходу. Рик снова не дал уйти.
— Теперь говори.
— Вы сумасшедшие!
— Говори, — бархатно пропел Бес. И Антоша заговорил. Как оказалось наш маленький пронырливый журналист представляет вполне солидное печатное издание.
— Все знают негласную главу города, но никто не знает ничего о женщине, что его с некоторых пор кругом сопровождает, а я сегодня снимок сделал и даже заговорил. Случайно, только потом понял, с кем именно общался. Мне редактор обещал двойную премию, если я что выясню… ну и фотографии само собой, — парень перевел дух.
Негласную главу города? Вот так, значит. Вот мне и ответ на вопросы о цветах в палате, попытке посещения мэра и странном отношении медперсонала.
— Терпение — добродетель, — мягко промурлыкала я. Почему-то стало так хорошо, весело. Подняла руки с чашкой над головой и принялась кружиться, танцевать вокруг удивленного Беса, тихо напевая нетленку Брежневой о том, что любовь спасет мир. Ну, да, знаю, блаженная. Чего с меня брать?