Черный список деда Мазая

– Лампа! – сердито произнес Роман. – Ковалева была правша.

– Да, и что такого? – не поняла я.

– Нож слева, – тихо произнес Казаков. – Получается странно. Либо она отпустила клинок и упала на него невероятным, невозможным образом, либо умерла, держа тесак. Но почему в левой руке, а? Что-то с этим ножом не так! Да и все отпечатки на нем смазаны. Не стерты, а именно размазаны, их невозможно идентифицировать.

– По какой причине семь ножей развалились, а восьмой остался цел? – спросила я.

– Не знаю, – буркнул Казаков.

– Попытайся понять, – попросила я Рому, – у меня мозгов не хватит, это слишком сложно. Деньги на приобретение ножей для эксперимента даст Костин. А я сейчас поднимусь, возьму свою сумку, оставила ее по глупости в квартире Жени, и потороплюсь в больницу к Михаилу.

– Можешь не спешить, – попытался остановить меня Рома. – С Вовкой муж Ковалевой беседовать не стал. Костин сказал, он лежал лицом к стене, даже не пошевелился.

– Надеюсь, мне удастся вывести Мишу из тяжелого состояния, – вздохнула я, – все-таки много лет дружим, не чужие люди.

– Вовка ему тоже не посторонний, – пробурчал Рома, – вроде он даже один раз с Женей и ее семьей Новый год встречал.

– Было дело, – улыбнулась я, – собрались шумной компанией, сначала поели, выпили, затем с нетрезвых глаз отправились гулять. День выдался метельный, мы слепили бабу, стали снежками швыряться. Утром проснулись и выяснилось: Костин на улице часы посеял, а я кошелек обронила, Катюша серьги в каком-то сугробе оставила. И ведь все были уверены, что ценности дома лежат. Вовка все твердил: «Я оставил будильник в квартире, перед тем как на улицу топать».

Катя тоже сокрушалась: «Сняла сережки и оставила их на полочке в ванной».

Одна я помалкивала, потому что плохо помнила процесс одевания. Могла по привычке кошелек в карман запихнуть. Больше Жека, Миша и Сева с нами на Новый год шампанское не пили. Мы их звали, но ребята были вынуждены оставаться с Таисией Ивановной: мама Жеки обиделась, что ее в тот раз бросили одну.

– Звоню ему, звоню, а он болтает безостановочно, – раздался в трубке сердитый женский голос.

– Все, я занят, – шепнул Роман и отсоединился.

Я встала со скамейки и пошла в подъезд. После яркого солнечного дня парадное показалось совсем темным. Я вызвала лифт и вдруг услышала тихий голос.

– Деточка, психическая ушла?

Из отсека между подъемником и стеной, на которой висели почтовые ящики, выглядывала старуха в ярком платье.

– Ты тут одна? – испуганно спросила она. – Той нету?

– Кого, бабушка? – уточнила я.

– Ну, сумасшедшей, – залепетала пенсионерка, – скажи скорей, можно выходить?

– Вы опасаетесь женщины в льняном костюме? – догадалась я. – Она пошла на проспект.

Старуха перекрестилась.

– Хвала Господу! Выпускают ведь больных без надзора гулять! Смотри, она мне подол разорвала. Тебя как зовут? Я Людмила Алексеевна Баркина, старшая по подъезду.

– На вас напали? – удивилась я. – А ко мне лучше обращаться Лампа.

Бабка вышла на площадку.

– Налетела хуже дикой кошки. И что я ей сделала? Ну, спросила, к кому идет, так ведь время какое страшное. В газетах постоянно про терроризм пишут, надо бдительность проявлять. Вон, синяк наливается на руке, и шею больно поворачивать. Что у меня там, детка? Погляди, а?

Бабушка отогнула воротник, я ахнула.

– Вас, похоже, душили.

– Говорю же, – загудела она, – наскочила на меня, как гидра империализма, с ног сшибла.

Я прижалась спиной к дверям лифта, а старушка, поняв, что встретила внимательную слушательницу, начала подробно излагать события.

Людмила Алексеевна – неравнодушный человек. Если она замечает какой-нибудь беспорядок в доме, то непременно позвонит в ДЕЗ или участковому. За внимательность и ответственность жильцы избрали ее старшей по подъезду, и Людмила Алексеевна утроила усилия: нельзя же подвести народ, который оказал тебе доверие. Не надо думать, что Баркина не знает ничего о политической обстановке. Она всегда смотрит программу «Время», слушает радио, читает газеты и полностью в курсе того, что творится в стране и мире, понимает, какое сейчас непростое время.

Естественно, ей не понравилась незнакомая женщина, которая не пожелала назвать квартиру, куда направлялась в гости. Согласитесь, если человеку нечего скрывать, он не будет петушиться. А вот террорист заметает следы. К сожалению, никакого права требовать паспорт у нагло вошедшей в подъезд бабы у Баркиной нет. Сначала Людмила Алексеевна расстроилась, потом решила проверить, качественно ли уборщица помыла лестницу, и отправилась инспектировать подоконники, ступеньки, не поленилась доехать до верхнего этажа и спуститься вниз пешком. Когда бабушка вновь очутилась внизу, она провела ладонью по верху почтовых ящиков и укоризненно поджала губы. Так и есть! Полно пыли. В этот момент лифт раскрыл двери, Людмила Алексеевна решила, что на первый этаж спустился кто-то из жильцов, хотела посетовать на неряху-уборщицу, обернулась и увидела ту самую нахалку в мятом костюме.