Черный список деда Мазая

– Нет, – неожиданно ответил Миша.

Я несказанно обрадовалась и продолжила:

– Кофе? Чай? Пирожные? Миша, тебе необходимо поесть.

– Нет, – вяло прозвучало с кровати, – я устал. Спать. Голова болит.

– Сейчас позову доктора, – засуетилась я.

– Нет. Не надо, – без всякой эмоциональной окраски произнес Михаил. – Где Севочка?

Я чуть не захлопала в ладоши, Михаил начинает выбираться из кокона молчания.

– На пятом этаже, его успешно лечат, но пока он в реанимации.

– Почему? – вдруг поинтересовался муж Жеки.

– Что «почему»? – уточнила я.

– Севочка заболел? – чуть громче спросил Михаил.

– Ему намного лучше, – соврала я.

– Мальчик встает, ходит? – забеспокоился Миша. – Разговаривает?

– Конечно! – воскликнула я. – Скоро его отпустят домой.

– Хорошо, – прошептал Миша. – А то у меня ноги сломаны, не шевелятся! Можешь почесать правую лодыжку? Пальцы под гипс не пролезают.

Я растерялась еще больше, встала, откинула тонкое одеяло и увидела, что Михаил одет в полосатую пижаму. Никакого гипса на ногах нет и в помине.

– Почеши мне левую коленку, – еле слышно произнес он.

Я очень осторожно поскребла пальцами в указанном месте и ощутила, что от Миши пахнет одеколоном: тяжелый аромат с сандаловыми нотами.

– Спасибо, Жекочка, – сказал он.

Мне стало жутко.

– Миша, повернись. Я Лампа Романова.

– Я виноват, Жека, – продолжал больной, – нельзя сажать ребенка на переднее сиденье, но Севочка так просил. Таисия Ивановна права, я плохой отец. Умоляю, прости меня.

– Миша, – с усилием произнесла я, – ты помнишь, что случилось?

– Мы поехали с Севой на рыбалку, – бесцветным голосом сказал несчастный, – выбрались на проселочную дорогу, сынишка стал проситься порулить. Я его к себе на колени посадил. Мальчик крутил баранкой, я нажимал на педали. Откуда ни возьмись, телега с лошадью. Дальше провал. Очнулся в «Скорой помощи», ноги сломаны.

В палату заглянула Наталья Сергеевна.

– На сегодня хватит, больной устал.

Я вышла в коридор.

– Михаил сейчас заново переживает неприятность, которая случилась много лет назад. Они с Севой попали в аварию. Мальчик не пострадал, а у Миши оказались сломаны обе ноги. Он принял меня за Жеку. Он в своем уме?

Наталья Сергеевна потуже завязала пояс халата и облокотилась на конторку, за которой сидела пожилая медсестра.

– Информация о самоубийстве жены и тяжелом состоянии сына губительна для Михаила, поэтому мозг ее блокирует. Вместо нее подсознание услужливо подсунуло волнительную, но не убийственную, уже один раз пережитую ситуацию. Хорошо, что Михаил согласился с вами побеседовать. Я никак не могла понять, почему он не встает и не садится. Теперь появилась ясность: пациенту кажется, что у него сломаны ноги. Будем лечить.

– Он поправится? – с надеждой спросила я. – Станет прежним?

– Трудно сейчас делать прогноз, – увернулась от конкретного ответа доктор. – Мы применим лучшие методики.

– Наталья Сергеевна, – закричали из другого конца коридора, – Николай Михайлович вас ждет.

Врач, забыв попрощаться, поторопилась на зов.

– Давно она в клинике работает? – спросила я у медсестры.

Та вдруг улыбнулась.

– Месяц. Она очень старательная, отличница, практику у нас проходила, хорошая девочка, хочет по молодости всех вылечить.

– К сожалению, это не получится, – печально произнесла я.

– Оно надо? – спросила медсестра. – Была у нас женщина, потеряла в авиакатастрофе семью: приехала встречать мужа, сына и невестку с отдыха, а лайнер на посадочной полосе развалился. Бедняжку к нам прямо из аэропорта доставили. Юрий Петрович, заведующий, все ее хотел образумить, вернуть, как он говорил, к нормальной жизни. Больная была уверена, что родные до сих пор на курорте, время для нее остановилось, каждый день на календаре было десятое января. Глядела я на потуги Юрия Петровича и думала: может, оставить несчастную в покое? Ей хорошо, любимые живы! Ну вылечите бедолагу, сообразит она: вся ее семья погибла, и что хорошего?

– Вы еще здесь? – удивилась Наталья Сергеевна, появляясь перед конторкой. – Ангелина Петровна, в пятой палате больному нужно померить давление, не забывайте вовремя и в полном объеме выполнять предписания врачей.

Медсестра встала и направилась к одной из белых дверей. Вся ее фигура изображала полнейшее негодование и обиду. А у меня в кармане зазвонил мобильный.