Черный список деда Мазая

– Хоть кто-то остался в музыке, – вздохнула я.

– Он директор коллектива, – уточнила Юля.

Я опустила глаза. Директор – это не творческая, а административная работа. Витя более не бьет в барабан и не звенит тарелками, он договаривается об автобусах, покупает билеты музыкантам, обеспечивает гостиницы на гастролях.

– Не стоит удивляться, – фыркнула Ребятова. – Ты ведь служишь в детективном агентстве? Пожалуй, твой слалом из арфисток в сыщики – самый крутой и неожиданный. Я-то просто стала домашней хозяйкой и нянькой Никиты. А после его бегства пытаюсь заново наладить свою жизнь. Спасибо Нелидовой, она, наплевав на сплетни и злые разговоры, взяла меня в свою школу, я теперь училка на окладе. Не слишком весело.

Я почему-то рассердилась.

– Всегда остается шанс пойти торговать коврами.

– Ну уж нет, – поморщилась Ребятова, – есть черта, ниже которой не следует опускаться. Господи, как я одинока! После исчезновения Никиты мне ничто не приносит радости, я полагала, что хуже никогда уж не станет. И тут! Здрасте вам! Появился Всеволод, и Светлана буквально с ума сошла. Я слышала из своей комнаты ваш разговор!

Я не поверила Юлии. Да, она стала невидимой свидетельницей моей беседы с Нелидовой, но, учитывая тот факт, что этот дом построен еще в девятнадцатом веке, сомневаюсь в ее словах «из своей комнаты». Раньше в квартирах не ставили гипсокартонные перегородки, полагаю, что Ребятова подслушивала из коридора.

– Гаденыш взаправду в больнице? – возбужденно воскликнула Юля.

Я кивнула.

– Здорово! – обрадовалась бывшая пианистка. – Наконец-то у нее терпение лопнуло.

– У кого? – не поняла я.

– У Женьки, – уточнила Юля, – она его давным-давно убить хотела, но не получалось.

– Кого? – ошарашенно повторила я.

Ребятова ответила, ерничая:

– Севоньку дорогого! Мальчика несчастного! Сиротинку убогую! Гад! Знаешь, сколько ему лет? Он вор, мерзавец, мошенник, но гениальный актер! Так притворяться! Женька аж дышать не смогла, когда от меня правду услышала. Я ведь приехала к ней и все доложила!

Я покрепче прижалась к стене.

– Ты дружила с Ковалевой? Странно, что мы ни разу не пересеклись в общей компании.

Ребятова ухмыльнулась.

– Никаких отношений мы не поддерживали, я к ней отправилась, когда узнала правду про Севу. Ну ее и прорвало! Такое наболтала! Безумие! Ее посадят?

– Кого? – задала я уже ставший традиционным вопрос.

– Издеваешься? – прищурилась Юля. – Ну-ну, сделаю вид, что не заметила этого. Ковалеву. Это она Всеволода из окна выкинула? В криминальных новостях сюжет показывали, я знакомую фамилию услышала, но не разобралась, что у них там случилось. Поняла лишь, что Жека Севу убила.

– Он жив, – пробормотала я, – а Ковалева умерла, выпрыгнув из окна.

– Ой, лучше б наоборот! – без малейших признаков сожаления воскликнула Юля. – Значит, он может поправиться?

– Рассчитываю, что да, – ответила я.

Ребятова тряхнула длинными темно-каштановыми волосами и одернула серо-голубую клетчатую рубашку.

– А я надеюсь, что нет.

На этой фразе с меня наконец-то сдуло оцепенение. Я надвинулась на Юлю и зачастила вопросами:

– Зачем ты поехала к Жене? Когда состоялось ваше свидание? Почему ты ненавидишь Севу? По какой причине несешь чушь о намерениях Жеки лишить сына жизни?

– Не горячись, – поморщилась Юля, – не хлопай крыльями. Я специально тебя тут поджидала, хотела ясность внести. Ты на машине приехала? Она на улице стоит? Пойдем сядем, не хочу, чтобы нас тут ненароком Светлана Иосифовна застала.

В молчании мы спустились во двор, влезли в мою «букашку», и Юлия начала рассказ.

Никите Нелидову повезло: его окружали любящие женщины, мама и Юля. Когда у Ребятовой начались серьезные отношения со скрипачом, она поняла: Никите нужно посвятить всю свою жизнь, иначе счастья не видать. Юля без сожаления наплевала на карьеру пианистки и превратилась в тень гения. На плечи женщины легли все нудные хлопоты и обязанности. Она занималась графиком выступлений Никиты и утрясала вопросы с его гонорарами. Думаете, в области оплаты исполнителей классической музыки работают другие законы, чем в финансовых дебрях шоу-бизнеса? Не будьте наивны. Человек, играющий на скрипке-контрабасе-фортепьяно, хочет есть, пить, он содержит семью, заботится о родителях, ясное дело, на все нужны деньги, чем больше, тем лучше, а принимающая сторона, естественно, настроена заплатить поменьше. Сам исполнитель не пойдет выбивать из устроителя гастролей приятную для себя сумму, хотя я знавала нескольких музыкантов со всемирной славой, которые, деловито засучив рукава белоснежных рубашек, торговались так, что легко могли заткнуть продавщицу рыбы с одесского Привоза.