Третье царство

У Ричарда холодок пробежал по коже, когда он увидел, что послание подписано Магдой Сирус, Матерью-Исповедницей, и волшебником Мерриттом.

Они говорили лично с ним. Ричард почти ожидал увидеть свое имя, высеченное в камне.

Он долго всматривался в символы и имена. Ричард прочитал множество древних текстов и посланий, но впервые встретил одно от самой первой Исповедницы.

Прикоснувшись к имени, Ричард представил то далекое время, когда она стояла на этом месте, оставляя послание. Через это имя он сквозь века ощущал связь с Магдой.

Возможно, Ричард лучше всех ныне живущих понимал, что значит для женщины быть Исповедницей, ведь он посвятил ей свою жизнь, как и Мерритт. И хотя Ричард ничтожно мало знал о легендарной Магде Сирус, он знал Кэлен, а значит, в какой-то степени и Магду. А в любви к Кэлен познал Мерритта. Поэтому Ричард чувствовал личную связь с первой Матерью-Исповедницей и ее волшебником.

Прикоснувшись к именам на камне, он вновь взглянул на послание, которое они оставили.

Между символами Ричард нащупал небольшое углубление и начал стирать пыль, пока не понял, что внутри находится кусочек старой кожи, плотно вставленный в отверстие.

Он вытянул его и развернул на ладони. Внутри лежало кольцо. Они с Самантой изумленно посмотрели на серебряный перстень, на котором была изображена Благодать. Казалось, будто раньше его использовали для запечатывания писем.

Кольцо и было своего рода письмом — посланием. Благодать будет всегда напоминать Ричарду, что стоит на кону. Он надел его на безымянный палец правой руки, той же, которой держал меч. Оно подошло идеально.

Взгляд Саманты говорил больше, чем могли бы сказать слова. Она удивилась так же, как и Ричард, потому что хорошо знала о важности Благодати.

Когда Ричард, наконец, дал знак, Саманта нажала ладонью на металлическую пластину, и камень с грохотом откатился в сторону, позволяя им пройти. Как только они прошли, девушка нажала на пластину с другой стороны, закрывая проход.

Саманта не просила перевести послание. Должно быть, по его лицу и молчанию она поняла, что слова предназначались лишь одному Ричарду.

Но, когда он продолжил молча идти по коридору, девушка не выдержала.

— Вы наконец-то пришли в себя и поняли, что не можете идти туда?

— Послушай, Саманта, — сказал Ричард, — ты и сама знаешь, что не можешь убрать смертельное прикосновение Лесной девы — только мои друзья могут. Единственный способ спасти нас с Кэлен и вернуть надежду всем остальным — освободить их из лап Шан-так и добраться до сдерживающего поля в Народном Дворце. Потом они вылечат нас, и я смогу подумать, как положить конец угрозе, исходящей от третьего царства, пока не стало слишком поздно. Вот и все.

— Вот и все? А что, если Зедд и Никки и остальные уже мертвы?

— Тогда и я вскоре умру, а вслед за мной — все, каждый человек. Мне нужны Зедд и Никки. Если есть хоть небольшой шанс, что они еще живы, я должен попытаться их найти.

— Но... но это же земля, наполненная полулюдьми и живыми мертвецами. И кто знает, какие еще жуткие монстры могут быть в третьем царстве. Это слишком опасно.

— Я — тот самый, помнишь?

— Да, и именно поэтому вы не можете пойти туда. Вы нужны всем нам!

— Каков тогда твой план? — Ричард взглянул на Саманту. — А? Как мы остановим полулюдей и армии мертвецов, вернувшихся к жизни? Без исцеления я скоро умру, и тебе придется сражаться в одиночку. Так каков твой план?

Саманта на мгновение сжала губы.

— Хорошо, — произнесла она. — Думаю, это веские основания, Магистр Рал. Но мне все равно не нравится ваше намерение идти туда.

— Мне самому это не очень нравится, но я не смогу помочь другим, если умру. По сути, именно об этом говорило послание на камне — что я боевой чародей, и война теперь моя ответственность. Я — боевой чародей. Это то, что нужно сделать, единственное, что я могу.

— Боевой чародей без дара, — напомнила девушка.

Ричард не ответил, и Саманта разочарованно вздохнула, опуская световую сферу на железную подставку в стене, и вошла за ним в комнату, где лежала Кэлен. Больше там никого не было.

Ричард встал на колени рядом с Кэлен, наблюдая за ее медленным, но ровным дыханием. Смотря на нее, он всегда поражался ее красоте. С первого взгляда Ричард понял, что она та самая, единственная. Каждый раз, видя ее лицо, ему становилось легко на сердце.