Мост в чужую мечту

Вечером Яра отправилась в пегасню. Она давно собиралась попросить Ула снять у Эриха подкову с переднего левого копыта. Ей казалось, в последний раз его неудачно подковали и он прихрамывает. У самой Яры были слишком слабые руки, чтобы расковать жеребца. А вот Ул – другое дело. У него пальцы железные.

И вот теперь Яра стояла у навесного шкафа, в котором утром дальновидно спрятала инструменты, скромно прикрыв их тряпкой, чтобы не бросались в глаза, и понимала, что кто-то тут уже побывал. Тряпка на месте, смотри на нее и радуйся, а ни напильника, ни клещей – ничего. Средние шныры как белки. Дай им что-то в лапки – и никогда потом не найдешь крайнего. Каждый будет клясться, что положил на место, а после него их зацапал кто-то другой. Яра сердито ударила ладонью по дверце шкафа.

За спиной у Яры кто-то деликатно кашлянул. Яра обернулась и, ойкнув, взяла себя в руки. В шаге от нее стояла Кавалерия.

– Ну как дела? Нашла что-нибудь?

– Да нет, пусто! Кто-то вытащил! – нажаловалась Яра.

– А ключ?

– Да какой тут ключ! Тут никакой ключ не спасет! – раздраженно ответила Яра.

– Плохо, очень плохо. Тревожит меня эта история. А то забыла тебя сразу спросить!

Кавалерия озабоченно повернулась и пошла. Яра смотрела на ее удаляющиеся лопатки, продолжая праведно негодовать. И только когда Кавалерия вышла из пегасни, до Яры дошел смысл ее последней фразы. Она соврала Кавалерии, думая, что та задает вопрос про инструменты. Кавалерия же спрашивала про ключ с красной биркой.

Яра метнулась следом, но, пробежав шага два или три, неуверенно остановилась. Нет, она не будет говорить сегодня. Конечно, Кавалерия должна узнать о змейке, но… лучше вначале разобраться самой. Что изменится за ночь? Или за две? Главное, что змейка не у ведьмарей!

Змейка осторожно вытащила острую мордочку из ее пульса.

Глава 9

«ЧОКНУТЫЙ НЫРЯЛЬЩИК»

Когда-нибудь все мы пожалеем, что мало страдали, как недопеченный пирог жалеет, что мало простоял в печи.

Кавалерия

«Закладка… За… кла… дка…» – бормотала Рина, вздрагивая вместе со спиной Гавра и его то проваливающимися, то опускающимися крыльями. Слово проворачивалось на языке, как отпавший кусок зубной пломбы – уже чужое, уже ненужное, уже не твое. Как ногти, которые равнодушно выбрасываешь в мусорное ведро, хотя минуту назад они были частью твоего тела, входили в «Я» как составной элемент его телесности.

Когда человек сделал что-то плохое или неумное, например, сболтнул лишнее и повредил другу, ему скверно. Но если увеличить дозу вины в тысячу раз, допустим, ты открыл лишнее врагу на войне и из-за твоего языка погибла дивизия, наступает оглушенность. Сознание отключается, откладывая вину до того момента, когда сможет ее осознать.

«Заклад… кладка… клад… лад… ад…» – шептала Рина.

Мысли смерзались. Потерянная укороченная нерпьс уникумоми закладка из пункта «Запад» сливались в нечто единое, страшное, лежащее на душе, как слипшийся ком позавчерашней каши, забытый на дне кастрюли.

Рина потеряла шарф в сотне километров от Москвы. Он обледенел от ее дыхания, и она решила перевязать его. Замерзшие пальцы слушались плохо, и вырванный ветром шарф умчался куда-то. Странно, что Гамов услышал, как она вскрикнула. Обычно звуки во время полета сразу сносятся. Гамов развернул Аля и бросил его вниз. Мелькнули сложенные черные крылья гиелы, и прильнувший к седлу, почти слившийся с ним всадник. Аль падал камнем: лишь кончики кожистых крыльев управляли полетом.

И Гамов, и шарф скрылись где-то внизу. Гавр, не видя, за кем следовать, начал дурить и попытался повторить отвесное пике. Рине пришлось вопить и дергать его за уши, чтобы он образумился.

«Не успеет!» – подумала Рина про Гамова, но тот уже вынырнул из «слепой» зоны. Гавр, для которого это стало неожиданностью, едва не перевернулся в воздухе. Евгений пронесся рядом, толкнув ее воздухом, и, точно лассо, набросил ей на шею шарф.

Вскоре, когда Москва просматривалась в отдалении как плоское серое пятно, окруженное белыми дымами от труб котельных, Гамов повернулся в седле и, махнув рукой, стал снижаться. Гавр, не спрашивая у Рины разрешения, последовал за Алем.

– Негодяй ты! Мог бы хоть у меня спросить! Вдруг я против? – буркнула Рина в шарф.