Третье Правило Волшебника, или Защитники Паствы

«Ты выбрала меня, потому что верила, что я не могу быть сестрой Тьмы?» — спросила тогда Верна.

«Я выбрала тебя, Верна, — невозмутимо ответила аббатиса, — потому что ты стояла в самом конце списка. Но главным образом потому, что ты абсолютно ничем не примечательна. Я сомневалась, что ты можешь быть одной из сестер Тьмы. Уж слишком ты неприметна. Я уверена, что Грейс и Элизабет оказались во главе списка потому, что тот, кто руководит сестрами Тьмы, посчитал их пригодными для своих целей. Я руковожу сестрами Света. И выбрала тебя по тем же причинам. Есть сестры, ценность которых исключительно велика для достижения наших целей. Я не могла рисковать ими. Мальчик, конечно, представляет определенную ценность, но он не так важен, как другие стоящие перед нами задачи. Он может оказаться полезен. Но он являет собой всего-навсего определенную возможность, которой я предпочла не пренебрегать. Если бы возникли проблемы и никто из вас не вернулся обратно... Ну, ты же понимаешь, что никакой мало-мальски грамотный генерал не станет рисковать главными силами для достижения малозначительной цели».

Женщина, своей улыбкой озарившая жизнь маленькой девочки, в ту минуту разбила ей сердце.

Верна натянула плед повыше и уставилась в стенку. Всю жизнь она мечтала стать сестрой Света, одной из этих необыкновенных женщин, которые своим даром служат Создателю. Она отдала свою жизнь Дворцу Пророков.

Верна вспомнила тот день, когда ей сообщили, что ее мать умерла. От старости, так ей сказали.

Мать Верны не обладала даром, и от нее Дворцу не было никакого прока. Она жила далеко, Верна редко с ней виделась. Приезжая во Дворец повидать дочку, мать всякий раз очень пугалась, потому что Верна не старела, как обычные люди. Мать так и не смогла этого понять, как Верна ни пыталась ей объяснить. Зато Верна понимала, что мать просто боится. Боится магии.

Хотя сестры не делали секрета из существования чар, замедляющих старение, у простых людей это не укладывалось в голове. На их жизни эта магия никак не сказывалась. Люди гордились тем, что живут возле Дворца, гордились его великолепием и могуществом, но при этом относились к нему с настороженностью, граничащей со страхом. Они не осмеливались задумываться о магии, подобно тому, как человек радуется солнечным лучам, но не осмеливается поглядеть на солнце.

Когда мать умерла, Верна жила во Дворце уже сорок восемь лет и выглядела на пятнадцать.

Она помнила и тот день, когда узнала, что умерла Лейтис, ее дочь. Тоже от старости.

Дочь Верны и Джедидии не обладала даром и Дворцу была не нужна. Верне сказали, что будет лучше, если девочку вырастит другая семья, где ее будут любить и обеспечат нормальную жизнь. Лишенным дара трудно жить во Дворце, а Верна должна была трудиться во имя Создателя. Она согласилась.

В соответствии с обычной в таких случаях практикой Лейтис не знала, что ее вырастили чужие люди. Верна полагала, что оно и к лучшему. Что за мать из сестры Света? Дворец хорошо обеспечил удочерившую Лейтис семью, так что Верна могла не беспокоиться за благополучие дочери.

Она несколько раз навещала ее в качестве сестры, которая приносит благословение Создателя добропорядочной работящей семье. Лейтис выглядела вполне счастливой. Когда Верна видела ее в последний раз, она была седой и дряхлой, ходила лишь с палочкой. Лейтис не помнила, что Верна — та самая сестра, что приходила к ней шестьдесят лет назад, когда она еще играла с друзьями в салочки.

Получив благословение, Лейтис улыбнулась Верне и сказала:

— Спасибо, сестра. Вы такая талантливая для вашего юного возраста.

— Скажи, Лейтис, ты хорошо прожила жизнь?

Дочь Верны задумчиво улыбнулась.

— Ах, сестра! Я прожила долгую и счастливую жизнь. Пять лет назад умер муж, но за исключением этого Создатель избавил меня от горестей. — Она улыбнулась. — Жаль только моих каштановых волос! Когда-то они были такими красивыми, точно как ваши! Да-да, клянусь вам!

Милостивый Создатель, сколько же лет прошло со смерти Лейтис? Должно быть, не меньше пятидесяти. У Лейтис были дети, но Верна не пожелала узнать даже их имена.

Ее душили рыдания.

Она стольким пожертвовала, чтобы стать сестрой. Она хотела всего лишь помогать людям. И никогда ни о чем не просила.

А с ней обошлись, как с последней дурочкой.

Она не хотела быть аббатисой, но, став ею, всерьез надеялась, что сможет воспользоваться своим положением, чтобы сделать жизнь людей лучше — ведь ради этого она и жила. А из нее опять сделали марионетку.