134  

Мужчина за столом поднял руку и поманил сестер пальцем. Они двинулась к нему через громадный зал. На расстеленной перед столом медвежьей шкуре сидели еще две рабыни. И они, и женщины у стены были неестественно неподвижны. У каждой сквозь нижнюю губу продето золотое кольцо.

Сестры молча остановились перед столом. Рабы даже не посмотрели в их сторону. Все их внимание было приковано к мужчине, в одиночестве сидящему за огромным столом.

Теперь Улиция узнала его.

Джегань.

Он был среднего роста и на вид очень силен. Широченные плечи распирали распахнутую на груди меховую жилетку. Мощная волосатая грудь увешана золотыми цепочками, которые явно когда-то принадлежали королям и королевам. Громадные мускулы на руках перехвачены широкими серебряными браслетами, а каждый толстый палец украшен золотым или серебряным перстнем.

Сестры отлично знали, какую боль могут причинить эти пальцы.

Отблески огня играли на бритой голове Джеганя. Кстати, бритая голова весьма гармонировала со всем остальным. Улиция не могла себе представить его с волосами. Он выглядел бы менее устрашающе. Шея Джеганя вполне подошла бы быку средних размеров. Из золотого кольца, вставленного в левую ноздрю, к золотому колечку на левом ухе тянулась тоненькая золотая цепочка. Джегань был чисто выбрит за исключением двух коротких усиков над верхней губой и клочка волос в центре подбородка.

Но больше всего поражали его глаза. Они были лишены белков. Вообще. Сплошной серый цвет, переходящий в чернильную тьму, но при этом у того, на кого он смотрел, не возникало сомнений, что император смотрит именно на него.

Не глаза, а два очага кошмара.

Ухмылка Джеганя стала шире и превратилась в зловещую улыбку.

— Вы опоздали, — произнес он низким скрежещущим голосом, который сестры так хорошо знали.

Улиция не стала терять времени на ответ. Она мысленно отдала приказ уничтожить все в радиусе двадцати миль вокруг и выпустила на волю бурлящую в ней магию. Объединенная ярость Магии Ущерба и Магии Приращения вырвалась на свободу. Воздух мгновенно раскалился и вспыхнул ослепительным светом.

Улиция сама изумилась той силе, что выпустила наружу.

Ткань реальности лопнула.

Последняя мысль Улиции была о том, что она наверняка погубила весь мир.

Глава 27

Медленно и постепенно к ней возвращалось зрение. Сначала она увидела жаровни, потом — факелы, потом — темные каменные стены и, наконец, людей.

На мгновение все ее тело словно бы онемело, но чувствительность тут же вернулась тысячами болезненных уколов, и Улиция едва не задохнулась от боли.

Джегань отломил ножку от жареного фазана и ткнул ею в Улицию.

— Знаешь, в чем твое слабое место? — спросил он, не прекращая жевать. — Ты пользуешься магией со скоростью мысли. — На жирных губах снова появилась ухмылка. — А я, как ты знаешь, сноходец. Я использую тот промежуток времени, когда между мыслями пустота. Я проскальзываю туда, куда не может попасть больше никто.

Он откусил от ножки и снова наставил ее на Улицию.

— Видишь ли, в этом промежутке время для меня безгранично, и я могу делать все, что захочу. С тем же успехом вы могли быть каменными статуями и пытаться меня поймать.

Улиция по-прежнему ощущала единение с сестрами. Связь оставалась на месте.

— Слабо. Очень слабо, — подвел итог Джегань. — Мне доводилось видеть, как другие проделывали это гораздо лучше. Впрочем, у них был опыт. Я оставил связь между вами. Пока. Потому что хочу, чтобы вы продолжали чувствовать друг друга. Потом я ее разорву. И так же, как я могу разорвать эту связь, я способен сломить ваш разум. — Он отхлебнул вина. — Но это непродуктивно. Как можно преподать людям урок, если их разум его не воспринимает?

Улиция почувствовала, что Цецилия обмочилась.

— Как? — услышала она свой хриплый голос. — Как ты можешь пользоваться промежутком между мыслями?

Джегань, взяв нож, отпилил кусок от ломтя жареного мяса, лежащего перед ним на серебряном подносе. Нанизав его на кончик ножа, он поставил локти на стол.

— Что такое мы? — Он махнул ножом, разбрызгивая вокруг жир. — Что такое реальность? Реальность нашего существования?

Джегань отправил мясо в рот и продолжал:

— Мы — это наши тела? Значит, человек небольшого роста и телосложения менее значителен, чем крупный? И, потеряв руку или ногу, мы начинаем исчезать? Нет. Мы остаемся собой. — Он прожевал мясо и отрезал себе еще. — Мы — это не наши тела. Мы — это наши мысли. Оформившись, они создают реальность нашего бытия. А между этими мыслями — ничто, только тело, которое ждет, когда наши мысли сделают нас теми, кто мы есть. И в этом промежутке появляюсь я. В этом промежутке время для вас не имеет значения, но имеет значение для меня. — Он запил мясо изрядным глотком вина. — Я — тень, проскальзывающая в трещины вашего существования.

  134  
×
×