Седьмое правило волшебника, или Столпы Творения

Дженнсен.

Она стиснула зубы.

– Оставь меня, – произнесла она вслух, но тихо.

Дженнсен.

На этот раз голос прозвучал по-другому. Будто был не в голо–ве, как это казалось обычно.

– Оставь меня в покое, – простонала она. Сдавайся, – прозвучал безжизненный невнятный голос. Дженнсен подняла голову и увидела, что глаза мертвеца при–стально смотрят на нее.

Первый порыв завывающего ветра, предвестника холодного дождя, обрушился на нее. Словно ледяные пальцы духов начали ласкать лицо…

Сердце Дженнсен бешено застучало. Она задышала преры–висто и со свистом. Словно шелк цеплялся за сухую кожу… Взгляд широко раскрытых глаз был устремлен на лицо мертво–го солдата. А потом она отскочила, поскальзываясь на мелких камнях.

С ее стороны так вести себя было глупо, и она это знала. Че–ловек мертв. Он не смотрит на нее. Он просто не может смот–реть на нее. Его немигающий взгляд мертв. Он сейчас, как связ–ка снулой рыбы. Рыбины ни на что не смотрят. И он не смотрит. Это ей только кажется.

Но даже если его глаза мертвы, она будет следить за ним, чтобы убедиться, что он на нее не смотрит…

Дженнсен.

Над высоким гранитным утесом раскачивались на ветру со–сны. Оставшиеся без листвы клен и дуб размахивали своими ске–летообразными ветвями, но Дженнсен ничего вокруг не видела. Она не сводила глаз с мертвеца. И прислушивалась, не раздастся ли голос.

Однако губы мертвеца были неподвижны. Дженнсен знала, что так и должно быть. Голос раздавался в ее голове.

Лицо погибшего по-прежнему было повернуто в сторону тропы, откуда он упал, хотя сейчас Дженнсен казалось, что они обращены в ее сторону. И она крепко сжала рукоять своего ножа.

Дженнсен.

– Оставь меня. Я не сдамся. Она никогда не понимала, почему голос желает, чтобы она сдалась. Он был с нею всю ее жизнь, но никогда ничего не объяс–нял. И в этой двойственности она находила успокоение. Как будто отвечая на ее мысли, голос раздался вновь:

Откажись от своей плоти, Дженнсен.

Дженнсен не могла вздохнуть.

Откажись от своей воли.

Она в ужасе сглотнула. Он никогда не говорил так раньше – чтобы она могла понять все слова.

Она едва различала этот голос, когда засыпала. Он звал ее издали, безжизненным шепотом. Он произносил разные фра–зы – она знала это, но никогда не могла различить ничего, кро–ме собственного имени да пугающего короткого призыва сдать–ся. Это слово всегда звучало более отчетливо, чем остальные. Она всегда слышала его и не могла расслышать других слов.

Мать говорила, что это голос мужчины, который почти на протяжении всей жизни хотел убить Дженнсен. Мать говорила, что он хотел замучить ее.

«Джен, – обычно говорила мать. – Все в порядке. Я здесь, с тобой. Он не причинит тебе никакого вреда».

Дженнсен не хотелось перекладывать этот груз на мать, и часто она не рассказывала той, что снова слышала голос.

Но даже если он не мог причинить ей зла, это мог сделать обладатель голоса, если найдет ее. И как никогда Дженнсен за–хотелось очутиться в защищающих объятиях матери.

Когда-нибудь он придет за нею. Они обе знали, что так слу–чится. Пока же он посылал к ней голос. Во всяком случае, так считала мать.

Поскольку такое объяснение пугало, дочь предпочитала ду–мать, что она – сумасшедшая. Ведь если Дженнсен не в себе, значит, голоса не существует.

– Что случилось?

Дженнсен задохнулась от крика и развернулась, выхватывая нож. Полуприсела и широко расставила ноги, готовая броситься на неведомого противника.

Ведь сейчас это был не бесплотный голос. Какой-то человек шел оврагом по направлению к ней. Ветер завывал вокруг, да еще ее пугал мертвый солдат, поэтому она и не услышала, как человек приблизился.

Он выглядел очень крепким и находился уже совсем рядом, так что она поняла – удрать не удастся, он с легкостью ее до–гонит.

Глава 2

Увидев ее реакцию, человек оста–новился: – Я не хотел вас напугать. Голос его оказался достаточно прият–ным.

– И тем не менее вы меня напугали! Хотя капюшон плаща незнакомца был опущен и Дженнсен не могла отчетливо ви–деть его лицо, похоже, он, как большинство других людей, заинтересовался ее рыжими волосами.

– Да, я заметил… Прошу прощения! Она не изменила защитной позы в знак того, что принимает его извинения; наобо–рот, бросила быстрый взгляд по сторонам, проверяя нет ли с незнакомцем того, кто незаметно подкрадывается сейчас сзади…