Седьмое правило волшебника, или Столпы Творения

Новые способности, вырвавшиеся наружу, удивили его са–мого.

– Нет, нет, я вовсе не это хотела сказать… Однако он считал, что колдунья хотела сказать именно это. В голосе Латеи зазвучало уважение, новое и совершено непривыч–ное ему отношение; она заговорила поспешно, почти суетливо:

– Я только имела ввиду, что это легче, пока женщина не по–любила ребенка, пока он не стал личностью. Настоящим челове–ком с разумом. Это легче в младенчестве, а иногда для матери и вовсе самый лучший выход.

Оба непрерывно узнавал новое, но никак не мог сложить эти сведения в единую картину. Он чувствовал, что новое понима–ние имеет глубокий смысл, что он, Оба, на пороге важных от–крытий.

– Как это может быть самым лучшим? Латея перестала наливать жидкость и поставила бутыль на стол:

– Ну-у… иногда, когда рожаешь младенца, начинается жизнь, полная лишений и для матери, и для ребенка. Иногда это лучше для обоих, правда…

Она быстро подошла к шкафчику.

А вернувшись с новой бутылью, встала с другой стороны сто–ла, чтобы больше не находиться к нему спиной. Лекарство для него смешивалось из порошков и жидкостей. Что это за веще–ства, Оба не знал. Бутыль, которую принесла Латея, содержала одно из редких веществ, которые были ему знакомы, – суше–ные корни горных роз. Они помогали от лихорадки и были похо–жи на коричневые сморщенные кружочки с рисунком в виде звезды посередине. Латея часто добавляла ему в снадобье один такой кружочек. На этот раз она насыпала целую пригоршню корня, раздробила его и погрузила крошки в приготавливаемое лекарство.

– Лучше для обоих? – спросил Оба. Ее пальцы казалось что-то ищут.

– Да, иногда. – Было похоже, что колдунья больше не хочет говорить об этом, но не знает, как завершить разговор. – Иног–да младенец приносит такие тяготы, что женщина не может их вынести. Эти лишения только подвергают опасности ее соб–ственную жизнь и жизнь других детей.

– Но у мамы больше не было детей. Латея какое-то время помолчала. Оба. Сдавайся. Он прислушался к этому голосу, изменившемуся вдруг и ставшему гораздо более ясным.

– Не было… Но все равно ты был ей в тягость. Женщине трудно в одиночку растить ребенка. Особенно ребенка… – она прикусила язык и продолжала: – Я только хочу сказать, что это было трудно.

– Но ведь она справилась. Я считаю, вы были не правы. Правда же, Латея? Вы были не правы. Не мама, а вы. Мама хоте–ла меня.

– И она никогда не вышла замуж. – Латея разозлилась. Вспышка гнева вновь раздула тлевшее в ее глазах пламя высоко–мерия и властности. – Может, если бы… может, выйди она за–муж, и у нее бы появился шанс иметь нормальную полную се–мью вместо единственного…

– Выродка? На этот раз Латея не ответила. Она, похоже, уже жалела, что вышла из себя. Злобный блеск в ее глазах потух. Чуть дрожащи–ми пальцами она положила на ладонь щепотку сушеных буто–нов, поспешно перетерла их в кулаке и опустила в лекарство. Потом взяла голубую бутыль и сквозь ее содержимое посмотре–ла на пламя очага.

Оба сделал шаг к столу. Латея подняла голову. Ее глаза встре–тились с его взглядом.

– Милостивый Создатель… – прошептала она, глядя ему в лицо.

Он понял, что она говорит сама с собой.

– Порой, когда я смотрю в эти голубые глаза, я словно вижу его.

Оба нахмурился.

Из рук колдуньи выскользнула бутыль, глухо ударилась об стол, прокатилась по нему, упала на пол и разбилась. Оба. Сдавайся. Откажись от своей воли. Это было внове. Голос раньше никогда не говорил такого.

– Вы ведь хотели, чтобы мать убила меня, правда, Латея? Оба сделал еще один шаг в направлении стола. Латея помертвела:

– Стой где стоишь, Оба.

В ее глазах жил страх. В маленьких крысиных глазках…

Это определенно было новым. Оба познавал все новые и но–вые вещи. Он увидел, как руки Латеи, орудие колдуний, подни–маются… Тогда он остановился и насторожился, весь обратив–шись во внимание.

Сдавайся, Оба, и ты станешь непобедим.

Это было абсолютно новым и попросту ошеломляло.

– Я думаю, вы хотите убить меня своими снадобьями, прав–да, Латея? Вы хотите, чтобы я умер.

– Нет, нет! Это не правда. Клянусь, это не так! Оба снова шагнул вперед, слушая, что пообещает ему голос. Руки Латеи взметнулись вверх, когтистые пальцы осветились ожившими бликами огня. Колдунья пустила в ход магию.

– Оба, – голос ее окреп, сделался более уверенным. – Стой, где стоишь!

Сдавайся, Оба, и ты станешь непобедим.